Я подошел к калитке. Показалось крылечко, прилепившееся к стене домика. На верхней ступеньке под кровельным навесом сидел мальчик и кромсал что-то ножом. Увидев меня, он испугался и спрятал за спину кусок измятой газеты.
– Привет! – крикнул я ему. – Маласковы здесь живут?
– Ага, – сказал он и украдкой вытер руки о загорелые голые ноги. Но не двинулся с места.
– Есть кто-нибудь дома?
– Я. – Казалось, мальчишка умеет разговаривать только односложно. Я нажал на ручку калитки, она оказалась незапертой. К дому вела выложенная плоскими камнями дорожка. Тот мокрый клочок на яблоне был не американский флаг, а мальчишкины плавки, украшенные звездами и полосами. Он так и продолжал сидеть, лишь вытянул ноги и откинулся назад. Тем самым загораживая от меня кучу мокрой бумаги.
– Ты здесь один? – спросил я его.
– Угу.
У мальчугана было смешное веснушчатое лицо, обрамленное почти белыми волосами. Из-под ниспадавшей на лоб челки косили голубые глаза – то ли дерзко, то ли настороженно. На вид ему было лет десять. Я поставил ногу на ступеньку. Худые загорелые ноги дернулись было, но мальчик тут же снова вытянул их с нарочитой небрежностью. Только сейчас я сообразил, что, должно быть, выгляжу каким-нибудь бродягой.
– Мне нужны твои родители, – успокоил я его. – Не бойся.
– Я и не боюсь, – отрезал он оскорбленно. – А вы кто?
Я назвал себя.
– А ты?…
– Люк. – Он произнес на английский манер – «Льюк».
– Что-что? – не поняв, переспросил я.
– Да Лукаш же! – недовольно ответил он. – Вы нездешний, что ли, а?
– Нет. Из Праги приехал.
– А где ваша машина? – подозрительно спросил он.
– Там оставил – недалеко отсюда, – неопределенно махнул я рукой.
– В такой-то дождь? – насмешливо спросил он. Подозрение в его голубых глазах усилилось.
Дождь лил не переставая, вдобавок ко всему мне лило на голову с навеса. Поднявшись на две ступеньки, я уселся на третьей. Мальчик немного отодвинулся. Сквозь мокрую газету за его спиной просачивались розовые пятна. Потянуло запахом рыбы.
– Хороший улов? – улыбнулся я. – Мне когда-то тоже доводилось рыбачить. Ты где удишь, в пруду?
Он пытливо изучал меня взглядом. Я улыбался так, что челюсти свело. И вдруг заметил в маленьком его кулачке судорожно зажатый перочинный ножик. Я громко расхохотался.
– Ты что, решил, что я сюда явился из-за твоих рыбешек? Ну, ты даешь! В таком случае у меня был бы с тобой разговор короткий. Об этом ты не подумал?
Мальчик заколебался.
– Может, и так. – Наконец-то он улыбнулся. – Тогда что вам нужно?
– Когда придут ваши?
– Бабушка в сумасшедшем доме, – серьезно заявил он.