Розина сидела неподвижно, с мертвенно-бледным лицом; Аннабелла вцепилась в ручки кресла, глядя, как корчится отец. Видимо, подобные приступы гнева ее матери приходилось наблюдать всю жизнь.
Легрендж повернулся к Аннабелле и ткнул пальцем в нее.
– Куда же, в таком случае, запихнут тебя? Не в коттедж, разумеется, твоя дорогая бабушка не пожелает с тобой знаться…
– Эдмунд! – вскинулась Розина.
Он повернулся к ней и насмешливо сказал:
– Что, любезная Розина, разве я сказал что-то не то? Но все-таки ответь, раз ты все так хорошо продумала, куда денется она? – Он широко раскинул руки, словно вознамерился заключить жену в объятия. – Только не говори, что решила вверить ее моим заботам. Неужели ты на это пойдешь, даже не дав боя? Ну, давай! Интересно, как это прозвучит из твоих уст.
С лицом, перекошенным судорогой, Розина ответила:
Будущее Аннабеллы устраивается… будет устроено в самое ближайшее время.
– Нет! Ее будущее устраивается? Чрезвычайно любопытно! – Широко раскрыв глаза в неподдельном изумлении, он пробасил: – Продолжай!
– До пятницы я не смогу ничего больше сказать.
– Пятница? Почему пятница? Ах да, в пятницу у нее день рождения. – Он обернулся к Аннабелле, наклонился к ней, заглянул в лицо и спросил: – Что должно произойти в пятницу, каким образом в этот день определится твое будущее? Ну же, милая, со мной ты можешь быть откровенна.
Аннабелла схватилась за горло. Она отводила глаза, чтобы не встречаться с проницательным взглядом отца, предпочитая смотреть на мать. Но та не подавала ей никаких сигналов, даже не кивала, чтобы подсказать, как можно ответить, и не качала головой, требуя от нее молчания. Поэтому Аннабелла, заставив себя взглянуть на отца, выдавила:
– Я надеюсь выйти за Стивена.
За сим последовало тяжелое молчание. На лице Легренджа не дрогнул ни один мускул, он так и остался в прежней позе – наклонившись к дочери. Так тянулись секунды, казавшиеся Аннабелле бесконечными. Наконец он вышел из оцепенения, и его реакция испугала дочь: он расхохотался каким-то визгливым смехом, хлопая себя руками по бокам, словно вознамерившись взлететь. В конце концов он повалился грудью на стол, сотрясаемый враждебной веселостью.
Розина поднялась и, бледная, смотрела на него, дрожа всем телом. Его поведение и смех напомнили ей страшную ночь, когда он, ворвавшись в спальню, бросил ей на кровать малютку Аннабеллу.
Смех постепенно стих. Он вскинул голову и, указывая пальцем на Розину, проговорил:
– Дура! Слепая, бесчувственная дура! Наверное, ты вынашивала этот план не один год! А теперь решила, что пришло время его осуществить. До чего мило с твоей стороны, Розина! Ты убеждаешь себя, будто хоть что-то уберегла от хаоса, в который превратилась твоя жизнь. Удовлетвори мое любопытство, объясни, что заставляет тебя предполагать, что в пятницу он сделает ей предложение? Ну, я слушаю!