Мысль вернуться в квартиру казалась заманчивой только на первый взгляд. Я хотела вернуться к своей жизни – а моя жизнь, к лучшему или нет, протекала в пекарне. А еще я хотела покончить с этой нервотрепкой, не возвращаться к ней больше, и знала, что мама еще не успокоилась. Чарли пришлось чуть ли не связывать ее, чтобы к доктору меня повез Мэл. Мама склонна принимать все слишком близко к сердцу. Но Мэл, когда впервые увидел меня, сразу как-то осунулся, глаза, казалось, запали на милю в глубину, и я вдруг поняла, что знаю, как он будет выглядеть в девяносто лет. И он не сказал ничего вообще – а это, наверное, было хуже всеобщей суеты.
Мама пыталась настаивать, чтобы я осталась дома – переехала обратно к ней, Чарли и братьям. Я сказала, что ничего такого делать не намерена. Это было моим искренним намерением, но положение осложнялось тем, что я осталась без машины. Ее так и не нашли. А мне она нравилась… В тот день, после разговоров с доктором и чуть ли не сорока семью разными копами, мы с мамой устроили продолжительное состязание по воплям, окончательно истощившее мои силы, после чего я расплакалась и заявила, что, если придется, стану ходить домой пешком. Тут мама тоже разрыдалась, и это было жутко неприятно. Здесь Чарли (он все порывался погладить меня по плечу и сразу же отдергивал руку – я честно объяснила, что на мне живого места нет) справедливо заметил, пользуясь довольно удачной подделкой спокойного голоса, что спальни для меня не найдется: свободная комната и кладовая исчезли, когда снесли все стены на первом этаже, а Кенни перебрался из детской в мою бывшую спальню наверху. От его слов мама только заплакала сильнее.
Затем Мэл, оставленный управляться с кофейней почти в одиночку, пока в кабинете разворачивалась драма, принялся гнать в шею персонал, который столпился у двери офиса, активно играя роль греческого хора, выражающего идею ужаса. Одного за другим он эскортировал их за шиворот на рабочие места, поясняя, что неплохо бы вспомнить о посетителях, пока те не вздумали прийти посмотреть, что же происходит; зная клиентов Чарли, скажу, что они вполне были на такое способны. Проложив ко мне дорогу, он вручил Чарли лопаточку, которую до сих пор держал в другой руке, как бегун эстафеты, вручающий факел в Фермопилах, и сказал: – Можешь минутку присмотреть за кухней? После чего быстро повел меня в пекарню. Мою пекарню. Мне стало лучше уже оттого, что я снова вступила в свой собственный домен, где была королевой «Булочки-с-Корицей», «Овсяного Печенья», «Апельсиново-Финикового Хлебца к Чаю», а также «Карамельного Катаклизма» и «Лавины Каменистой Дороги». Пришлось погасить спонтанный порыв надеть чистый фартук и проверить запасы муки. Здесь было слишком уж чисто для четверга…