Гарриет сидела, не двигаясь, и, сжав руки, сложенные на коленях, внимательно слушала перевод сестры Анны. Значит, все было так, как рассказывала Салли. Но все равно было еще немало вопросов, оставшихся без ответа.
– Отчего она умерла? – спросила Гарриет.
– От воспаления легких. Хотя в ее состоянии она могла умереть от любого пустяка. Однажды она ушла гулять, а в тот день было холодно, дул сильный ветер, как это часто здесь бывает, и шел дождь. К тому времени, как мы нашли ее, она насквозь промокла и простудилась. Она умерла неделю спустя, и мы считали, что ей повезло, потому что по крайней мере ее бессмертная душа была спасена.
– Что вы имеете в виду? – спросила Гарриет, у которой пересохло в горле.
– Она столько раз пыталась покончить с собой, бедняжка. Если бы ей это удалось, – о, лишить себя жизни – это смертный грех. Да, я думаю, Господь сжалился над ней, позволив сбежать под дождь. Он видел, что она уже настрадалась, и положил конец ее мучениям.
Когда монахиня говорила, в ее голосе чувствовалась грусть, словно она ожидала, что Господь и ее тоже призовет к себе.
– Это все? – бодрым голосом спросила сестра Анна, – Больше вам нечего рассказать?
Старая монахиня покачала головой, на ее морщинистом лице появилось задумчивое выражение.
– Ну и ну, – тихо произнесла она. – Никогда не думала, что когда-нибудь увижу здесь ребеночка моей дорогой Полы.
– Не такой уж она ребеночек, – здраво заметила сестра Анна. – Дочери Полы было четыре года, когда исчезла ее мать.
– Четыре года? – старуха озадаченно посмотрела на нее и губы ее задвигались, пока она соображала. – Так вы не?
– Не кто? – помогла ей сестра Анна.
– Не наш ребеночек? Не наша маленькая девочка?
«Она заговаривается, – подумала Гарриет. – Она путает события». Но сестра Анна мягко, но настойчиво продолжала выспрашивать:
– Какой ребеночек? О чем ты говоришь Мария?
– Ребеночек! – настойчиво повторила Мария-Тереза. – Ребеночек, который родился здесь, в нашей больнице. Разве я не сказала об этом? Когда Пола к нам поступила, она была беременна. Мы сначала не знали, потому что срок был еще слишком мал. Но когда ее живот начал округляться, мы уже знали наверняка. И она знала, я уверена, что знала, хотя притворялась, что не знает. Казалось, она ненавидела свою беременность. Каждый раз, когда она видела свое отражение в зеркале, ее состояние ухудшалось. Она начинала визжать и плакать, пытаясь вцепиться себе в живот. Я очень за нее боялась. Я надеялась, что когда появится на свет крошечное существо, ей, возможно, станет лучше. Но лучше ей так и не стало.