– Почти ничего. Когда мне исполнилось восемнадцать, я обратилась за свидетельством о рождении, но больше никогда и ничего не предпринимала. Мне не хотелось ничего знать. Я уже говорила, что считала Леса и Дорин своими настоящими родителями. Они были рядом всю мою жизнь. – Помедлив, она провела пальцем по белокурым волоскам на его груди. – Правда, любопытно, что у моей родной матери такая же фамилия, как и у тебя, – Бристоу?
– Да ну? Удивительно. Мне казалось, что это не такая уж распространенная фамилия.
– Пожалуй. Ее звали Салли. Салли Маргарет Бристоу, и там был указан адрес – где-то в Кенсингтоне. А имя отца не было указано. В этой графе было просто написано «отец неизвестен».
Почти интуитивно она почувствовала, как он весь напрягся.
– Что с тобой?
– Ничего Правда, ничего – Но он высвободился из ее объятий и поднялся, протянув руку за джинсами. – Пойдем в другую комнату. По телевизору будет фильм, который мне хочется посмотреть.
– Хорошо – Но она чувствовала, что он почему-то отдалился от нее, и это обидело и озадачило Терезу. Она не поняла, что случилось, но по его поведению почувствовала, что он не намерен ничего объяснять ей. Каким-то непостижимым образом в последнюю минуту между ними возникла преграда, которой раньше не было.
И вдруг Тереза похолодела от дурного предчувствия. Все ее тело онемело, как это иногда случалось с ее руками.
– Я люблю тебя, Марк, – хотела сказать она в надежде, что случится чудо, и все вдруг снова станет хорошо, как прежде… Но она ничего не сказала. Заставив себя подняться, Тереза взяла одежду и последовала за Марком в гостиную.
* * *
Марк Бристоу налил себе еще виски – в третий раз с тех пор, как ушла Тереза, – и стоял, глядя на стакан. Небольшие часы на каминной доске показывали без 20 минут два, но он не собирался ложиться. Знал, что не заснет, а что может быть хуже, чем метаться в постели без сна? К тому же у него мурашки пробегали по коже при одной мысли о том, чтобы лечь в постель, где он совсем недавно занимался любовью с Терезой!
«Боже всемогущий, ну и влип же я в историю! – думал Марк, сердито отхлебнув из стакана, – Боже всемогущий, не могу этому поверить! Ведь если не ошибаюсь, я только что занимался любовью с собственной сестрой!»
При одной этой мысли он почувствовал, как на лбу выступили капельки пота, скатывавшиеся ручейками по шее. Конечно, он ничего не подозревал, он и понятия не имел, что такое возможно, но это не могло помочь освободиться от чувства глубокого отвращения. Ничем – никакими оправданиями, никакими отговорками нельзя было отделаться от этого ужасного чувства. Он занимался любовью с собственной сестрой! И что еще хуже – он любил ее, а она полюбила его. Неудивительно, что между ними сразу возникла духовная близость! Совсем, черт возьми, неудивительно. Трудно передать, как мерзко он себя чувствовал.