Я готова выкрикнуть грубость, но звук этого голоса заставляет меня замолчать.
— Посмотри на него! — восхищается папа, наблюдая за мимом, запертым в невидимой коробке. — А не дать ли ему невидимый ключ, чтобы он выбрался из этой коробки? — Папа радуется как ребенок. — Правда, это было бы смешно, дорогая?
— Нет, папа, — невпопад отвечаю я, разглядывая спину моего агрессивного преследователя и пытаясь воскресить в памяти этот голос.
— Знаешь, де Валера>[6] выбрался из тюрьмы с помощью ключа, который соратники спрятали в пирог и передали ему ко дню рождения. Кто-нибудь должен рассказать этому парню ту историю. Куда мы пойдем теперь? — Папа поворачивается на месте, глядя по сторонам. Шагает в противоположную сторону, прямо в гущу марширующих кришнаитов, совершенно не обращая на это внимания.
Песочного цвета шерстяное пальто еще раз оборачивается, бросает на меня последний неодобрительный взгляд и в ярости удаляется.
Я продолжаю смотреть ему вслед. Если б я могла развести эти сдвинутые брови и заставить его улыбнуться, то непременно узнала бы улыбку!
— Грейси, вот где покупают билеты. Я нашел это место, — издалека кричит папа.
— Папа, подожди. — Я слежу за пальто. Обернись еще раз и покажи мне свое лицо, молю я.
— Тогда я сам пойду за билетами.
— Хорошо, папа. — Пальто все удаляется. Я не отвожу, — поправка! — не могу отвести от него глаз. Мысленно я накидываю лассо на тело его обладателя и начинаю тянуть обратно к себе. Шаги становятся короче, скорость постепенно снижается.
Неожиданно он резко останавливается. Получилось!
Пожалуйста, повернись. Я тяну лассо на себя.
Он поворачивается, оглядывает толпу. В поисках меня?
— Кто ты? — шепчу я.
— Это я! — Папа снова рядом со мной. — Чего это ты стоишь посередине улицы?
— Папа, не мешай! — отмахиваюсь я. — Вот, сходи за билетами. — И я протягиваю ему деньги.
Отхожу от кришнаитов, не сводя глаз с пальто, надеясь, что он увидит меня. Пушистая светлая шерсть его пальто как будто светится на фоне темной и унылой одежды окружающих. Яркие блики сияют на рукавах и груди, как у осеннего Санта-Клауса. Я откашливаюсь и приглаживаю свои обкромсанные волосы.
Его глаза продолжают осматривать улицу и вот — очень медленно — находят меня. Я вспоминаю его в ту же секунду, в которую он замечает меня. Американец из парикмахерской.
Что теперь? Может быть, он меня вообще не узнает. Может быть, он просто все еще злится за то, что я накричала на него. Я не знаю, что мне делать. Должна ли я улыбнуться? Помахать? Ни один из нас не двигается.
Он поднимает руку. Машет. Я сначала оборачиваюсь, чтобы убедиться, что его внимание обращено именно на меня.