– С удовольствием, – отозвался Рудольф, и в течение нескольких последующих минут агенты враждующих держав мирно уничтожали салат, приготовленный кудесником шеф-поваром Винэгром.
– Должен вам сказать, – заявил Рудольф, когда с салатом было покончено, – вчера я малость погорячился, когда сказал, что больше ни за что не стану помогать вам.
– А меня сегодня весь день мучила совесть, оттого что я вчера была с вами так невежлива, – вздохнула Амалия. – Положим, вы это заслужили, но все-таки…
Рудольф открыл рот, собираясь что-то сказать, однако передумал и закрыл его.
– Так вы нашли того, кто подбросил вам в сумочку ожерелье? – осведомился он.
– Ожерелье – вздор, – отмахнулась Амалия. – Главное, определить, кто же он такой, наш неуловимый Леонар. – Она нахмурилась. – Во-первых, он имел возможность подложить яд в пищу мадам Эрмелин. Во-вторых, вчера он побывал в моей каюте и украл из нее нож для разрезания страниц. В-третьих, Боваллон определенно знал его и не боялся.
– Почему вы так решили? – полюбопытствовал Рудольф.
– Вы не понимаете? Чтобы всадить нож в человека, надо подойти к нему вплотную, – пустилась в объяснения Амалия, – а в комнате нет никаких следов борьбы. Адвокат даже не сопротивлялся. И когда я его увидела там, мертвого, – ее голос задрожал, – у него на лице было написано такое изумление… Он не ожидал, что тот человек может его убить.
Рудольф неловко кашлянул.
– Забыл вам сказать, кузина… Боваллона должны похоронить в третьем часу.
– Вот как? – рассеянно заметила Амалия. – Значит, у нас еще есть время, чтобы прикончить десерт.
Похороны адвоката собрали куда меньше народу, чем похороны мадам Эрмелин. Многие не пришли, сославшись на то, что у них другие дела. Все тот же отец Рене читал молитвы за упокой души усопшего, и по-прежнему дул холодный ветер. Белый мешок с телом адвоката скользнул в пучину, она на мгновение разомкнулась и приняла его в свои воды.
Амалия дрожала. Она озябла. Случайно она выронила свою сумочку, и ее содержимое рассыпалось по палубе.
– Ах, какая я неловкая! – воскликнула Амалия.
Рудольф, Феликс Армантель и Деламар кинулись подбирать рассыпавшиеся мелочи. Амалия зорким взглядом окинула лица присутствующих, и от нее не укрылось промелькнувшее на одном из них разочарование, как только этот человек осознал, что ожерелья в ридикюле больше нет.
«Ага! – удовлетворенно подумала Амалия. – Значит, я была права».
– Что-то становится прохладно, – заметила Луиза Сампьер. – Может быть, лучше вернуться в салон?
– Да, наверное, – поддержал ее Кристиан. – Святой отец, – обратился он к священнику, – вас мы тоже приглашаем.