«Теперь остается только проводить в последний путь Ортанс… Бедная Ортанс… Она переступила через кровь, чтобы добиться своего, но все ее метания разбились о детскую любовь маленькой кузины с мечтательными глазами… – Амалия встряхнулась. – Поскорее бы мы прибыли в Нью-Йорк, в самом деле. Это плавание просто измотало меня».
На похоронах не было почти никого. Пассажиры первого класса, на радостях, что все опасности остались позади, пировали в большом салоне. Здесь, на палубе, находились только Амалия, отец Рене и Феликс Армантель с потухшим взором, которого стерегли четверо матросов с Марешалем во главе. Амалия поймала себя на мысли, что ей почти жаль поверженного хищника. Совсем недавно он был такой веселый, красивый, циничный, завораживающий… Теперь же от него осталась одна оболочка.
Мешок с телом скользнул в волны. Губы у Феликса задрожали. Он опустил глаза, но тотчас поднял их и, не отрываясь, следил, как женщина, которую он любил, уходит под воду. Очевидно, в последнее мгновение мешок развязался, потому что на поверхности воды показались прекрасные длинные русые волосы Ортанс. С каким-то всхлипом Феликс ринулся к борту, но вот волосы исчезли, и тело скрылось из глаз.
Марешаль тронул пленника за локоть.
– Идемте, месье Армантель… Все кончено.
Все и в самом деле было кончено. Отец Рене подошел к Амалии и серьезно посмотрел на нее.
– Насколько я понял, вам удалось найти убийц? Мне Марешаль сказал. Поздравляю вас…
Амалия спохватилась, что священнику, наверное, еще не были известны подробности того, как было раскрыто это преступление, и она обстоятельно поведала ему, как догадалась, что записки были подброшены для отвода глаз, а на самом деле убийцы преследовали совсем другую цель. Тут ей очень помог разговор Луизы и Гюстава, подслушанный в читальне, хотя вначале она неверно истолковала его. Она решила, что Проспер высказал сомнение в том, что смерть мадам Эрмелин была естественной, потому что это было созвучно мыслям самой Амалии. На самом деле речь шла совсем о другом.
– Так что вы оказались совершенно правы, святой отец, – закончила она. – Убийства совершались вовсе не из мести, и Леонар Тернон тут совершенно ни при чем.
Священник кивнул.
– Да, – сказал он, глядя на море, над которым сгустились низкие хмурые тучи, – я знал это. Знал с самого начала.
– Знали? – Амалия с удивлением поглядела на него. – То есть как, отец Рене?
– Я, пожалуй, неудачно выразился, – поправился священник. – Я знал, что Леонар Тернон не мог быть замешан в этих преступлениях. Дело в том, мадам Дюпон, – он улыбнулся уголками губ, – что Леонар Тернон – это я.