Амалия подумала, что это с какой точки зрения посмотреть. В ее собственной семье имелся азартный игрок – дядя Казимир Браницкий, и никакая сила на свете не могла оттащить его от зеленого сукна, даже его собственная сестра, которой он боялся как огня.
– Значит, я не даю этому месье Пирогову играть и слежу, чтобы он не погиб до исполнения задания, – подытожила девушка. – Не могли бы вы мне все-таки рассказать, в чем оно заключается?
Волынский отрицательно покачал головой:
– Рад бы, дражайшая Амалия Константиновна, да не могу. Тайна, знаете ли, она на то и тайна, чтобы ее хранить.
– Ну что ж… – Амалия смерила его взглядом, ослепительно улыбнулась и поднялась с места. – Тогда, ваше высокопревосходительство, не смею более злоупотреблять вашим вниманием. Полагаю, я должна теперь собраться для отъезда во Францию?
Волынский мрачно посмотрел на нее.
– Сядьте, Амалия Константиновна. К чему такая спешка? Вы еще не получили моих инструкций.
– Ах, простите великодушно, Петр Еремеевич. – Амалия села и разгладила складки платья на коленях.
– Завтра утром, – с неудовольствием заговорил советник, – вы сядете со своим пашпортом на поезд. В Париже оставите документы в посольстве, у статского советника Белякова, он же выдаст вам бумаги на имя Амели Дюпон.
– Почему Дюпон? – не удержалась Амалия. – Это ведь очень распространенная во Франции фамилия, как у нас Иванов.
– Именно поэтому, – сухо сказал действительный тайный советник. – Чтобы затруднить установление вашей истинной личности. Как вы думаете, сколько понадобится времени, чтобы проверить всех Дюпонов, проживающих во Франции? То-то же.
У Амалии мелькнула мысль, что уловка какая-то детская, ведь достаточно отследить ее путь до и после посольства, чтобы раскрыть ее, но ничего не сказала.
– Итак, вы – Амели Дюпон, а Пирогов – Эрве Дюпон. Эту схему мы придумали, как только нам поручили поиски Висконти, но агентесса, которая должна была сопровождать Пирогова, совершенно неожиданно выскочила замуж. – Кончик рыхлого носа Волынского дернулся от возмущения. – Совершенно непростительное легкомыслие! И, главное, даже меня не предупредила. В хорошеньком я оказался положении, доложу я вам!
Амалия смотрела на этого старого, сухого, поблекшего человека. Нет, она не ошиблась: в нем и в самом деле было что-то детское. Полученные им обиды, мнимые или действительные, он переживал с типично детской злопамятностью.
– А кто такой Висконти? – спросила она, чтобы хоть что-то спросить.
– Онорато Висконти, который… – Волынский остановился. – А вы очень хитры, – убежденно заявил он, грозя Амалии пальцем. – Очень! Значит, вам не терпится узнать, чем занимается Пирогов?