Мыча от нехватки слов и идей и мысленно подталкивая друг друга, оба студента минут десять вычерпывали свои извилины, пытаясь вспомнить что-то конкретное, но за исключением приблизительного роста, сложения и цвета волос искомого офицера вымучить им ничего не удалось. Не удалось им и опознать лицо в толстенной пачке фотографий офицеров в ранге от капитана до генерал-майора, которую они добросовестно проглядели два раза подряд. Впрочем, точно так же они не нашли ни одного знакомого лица в другой пачке, с разнообразными кавказскими типажами, просмотренной днём раньше. Ничего.
– Может, вы нарисовать сумеете? – предложил один из москвичей.
Николай с надеждой посмотрел на грузина. Может, тот рисовать умеет? Нет, тоже нет.
– Жаль.
Фээсбэшник пожал плечами, явно не сильно переживая.
– Может быть, фоторобот? – это уже предложил Шалва.
– Фоторобот – дело хорошее… – тот же «москвич», казалось, задумался на секунду. – Но работает он в большинстве случаев у натренированных людей. Официант, журналист, таксист, хороший милиционер, хороший секретарь. У всех остальных чуть ли не в ста процентах случаев получится помесь Джека-Потрошителя с актёром Банионисом. Потому что одного они боятся, а второго знают.
– А тот лейтенант?
Эта идея пришла в голову Николаю, и он неожиданно обрадовался.
– Лейтенант на мосту, который проверял документы? Евгений Евгеньевич.кивнул – спокойно, без лишнего
энтузиазма.
– Лейтенанта второй день пытаются вычислить, и уже не только мы. Это хорошая нитка, но она тоже не панацея. Считай, что два месяца прошло с того момента, когда он вас пропустил через себя. Его могли убить, контузить, он мог закончить командировку и уехать домой. Вложившись в эту нитку целиком, мы рискуем утратить темп, потерять время и в итоге добиться лишь удивлённого заявления, что он давно уже забыл, какой подполковник провожал тогда неких идиотов-строителей. Кстати, сами вы вели себя тогда как последние, извини меня, кретины, – заметил фээсбэшник, указав на Николая пальцем. – Ты же раз пять мне и остальным до меня сказал: мол, чуял что-то не то, но продолжал сидеть на попе ровно и делать, что тебе скажут. Один раз голос поднял бы вовремя – и от них бы мокрого места не осталось, а ты…
Он махнул рукой, и Николай, тихонько кусая себя за щёку, чтобы не слишком выдавать наружу переживаемые чувства, смог только кивнуть. То, каким глубоким идиотом он себя тогда проявил, было совершенно ясно, но переживать это в очередной раз столь же противно и больно, как и все предыдущие разы. Конечно, остальные в их автобусе проявили себя точно так же, но отвечал-то за всех именно он.