Благословляя покой, он лежал на металле палубы, и она казалась ему мягче самого мягкого матраса. Он прижался щекой к прохладному металлу, как к нежной пуховой подушке.
— Встать! — раздался голос охранника откуда-то сверху и словно издалека.
Калли сделал вид, что не услышал. Глаза постепенно привыкали к полумраку. Потом он увидел ботинки — такие делали на пограничных планетах.
Владелец ботинок остановился на расстоянии фута от носа Калли, металлические чехлы на носках развернулись в сторону, откуда доносился голос охранника. Послышался новый голос, не такой громкий:
— Мы за ним присмотрим, Бушер.
— Не возражаю, Джемисон, — ответил охранник. — Чем больше, тем лучше.
В стороне, где должен был стоять охранник, послышался звук шагов, и третий голос произнес:
— Погоди-ка, Бушер! — Охранник, судя по звуку, уже направился к выходу. — Ты забыл снять смирители.
— Правда? Вот досада… — равнодушно произнес охранник. — Никто не велел мне их снимать.
— Но их нужно снять сейчас же. Смотри, как ленты в мышцы врезались.
Смирители на нем уже не один час.
Ботинки охранника — тяжелые, грозные, вновь оказались рядом.
— Знаешь, Джемисон, если хочешь за ним присматривать, — пожалуйста, твое дело. Но мне снимать пружины не велели. И приказы я не от себя получаю. Пока приказа не получу:
Охраннике вдруг странно крякнул, слегка взвизгнул и замолчал.
Несмотря на боль и головокружение, Калли не мог внутренне не усмехнуться. Во время последовавшей довольно долгой паузы вторая пара пограничных башмаков подтянулась поближе к первой. Калли с удивлением взирал на их размеры — едва ли они принадлежали человеку старше двенадцати лет.
— Не старайся меня запугать, Доук!
Храбрость охранника была показной — его выдавал тон голоса.
— Сними… — Голос был странный, какой-то невыразительный, но подразумевающий громадную силу и твердость. По тембру он вполне мог принадлежать подростку, но почему-то сразу стало ясно, что говорит взрослый. — Сними их.
Недолгая тишина.
— Ему больно, — продолжал Доук. — Я очень не люблю, Бушер, — ты ведь знаешь — очень не люблю, когда ты делаешь людям больно.
Калли почувствовал, как пальцы охранника поспешно занялись замком пружинного смирителя. Гнусаво зазвенев, замок раскрылся, и упругие металлические кольца ослабили свою мертвую хватку.
Он попробовал поднести руки к лицу — и горячая вспышка боли пронзила плечи, спину, все тело, словно его полоснули из сварочной горелки. Калли страшно закричал — или ему только показалось, что он кричит? Потому что темнота, на этот раз полная, вновь охватила его со всех сторон.