– Цветная девка, которую держат для утешения молодого шалуна? Значит, все по-прежнему в ее руках и она помыкает тобою. – Лестине пришлось сдержаться, чтобы голос не выдал жгучей ненависти, которую она испытывала к этой чопорной высокомерной леди, хоть и видела-то ее лишь однажды и издали. Все темные стороны характера Адриена были порождены и даже взлелеяны мадам Ладур – в этом Лестина нисколько не сомневалась.
– Никто мной не помыкает! – рявкнул он и больно ее ущипнул.
– Перестань! – ударила его Лестина. – Или я сию же секунду встану с этой кровати, отправлюсь домой и ты не увидишь меня несколько дней.
– Прости, – принялся он каяться, в шутку подражая маленькому обиженному мальчику – уловка, к которой она не могла остаться равнодушной. – Всякий раз, как ты напоминаешь мне о мамочке, я схожу с ума.
– Именно поэтому мы сегодня явились сюда? Чтобы ты мог досадить ей! Это ведь ее кровать? Как гадко с твоей стороны. – В ее усмешке проскользнуло нечто дьявольское. Эта кровать, эта комната его матери, и он затащил сюда цветную – что переходит все границы! Стоит ли удивляться, что сегодня он так пылок! Нет ничего более возбуждающего, чем запретная любовь, подогретая гневом отчаяния и жаждой мести.
– А как же домашние слуги? – тихо спросила она, не прекращая своих чувственных ласк и ощущая, как поднимается и твердеет его плоть.
– Я дал им свободный день.
– Но кровать? Она же будет вся смята.
– Я скажу, что решил спать здесь, чтобы охранять мамины драгоценности.
«А он хитер, – подумала она, – мой дикий, развращенный мальчик с нежной белой кожей».
Влечение охватило ее. Она обожала его, желала его, упивалась им, пустив в ход все свое искусство, чтобы привязать его к себе, добровольно принося себя в жертву. Скользя по его телу, словно жрица Дума-баллы Змеи, неистовая и бесстыдная, словно воплощение Иезили-Фреды-Дагомеи, лесной богини любви, она своими губами и пальцами доводила его до беспамятства, обвиваясь вокруг него так, что он забывал обо всем на свете.
«Это просто чудесно, что дяде Седрику понравились Уоррен с Элизой, – писала Кэтрин в очередном длинном послании миссис Даулинг, одном из тех, что ждали своего отправления по прибытии корабля в Новый Орлеан. – Он всегда так нервничает, когда я с кем-то знакомлюсь, но, кажется, к ним он весьма расположен. Было бы ужасно, если бы он невзлюбил их: они такие дружелюбные и всегда готовы помочь. Последняя часть путешествия прошла просто замечательно, и все благодаря им. Мы играли в настольный теннис, слушали пианистов в салоне (по крайней мере, мы с Элизой – пока Седрик с Уорреном играли в карты) и обедали и танцевали по вечерам. Сегодня – последний вечер перед тем, как мы пристанем к берегу, и состоится большой костюмированный бал. Элиза скоро зайдет ко мне, чтобы обсудить мой наряд. Это не так-то просто, ведь под рукою есть только то, что я взяла с собою в путешествие. Когда делались покупки, я и не думала о подобных вещах. Никто меня не предупредил. Жаль, что я не познакомилась с Элизой еще в Англии. Она прекрасно разбирается в таких делах. Даже лучше, чем миссис Прентис».