– Мы соблюдем все приличия и не уроним нашей репутации, мама, – я откинула голову назад. Не хотелось ей потакать, но нужно было управлять своими эмоциями, так как она следила за каждым моим жестом. – Тебе придется стоять рядом с гробом своего мужа и скорбеть, словно любящая жена. Ты можешь не плакать, людям это даже понравится.
– О! Дорогая! – воскликнула мать, широко раскрыв глаза. – Я действительно буду скорбеть.
– Когда-нибудь и ты обретешь покой, – отчетливо сказала я. – Сейчас я позвоню господину Апдайку, вызову его сюда, мы обсудим все детали церемонии и я все улажу. – Я собралась уходить.
– Дон, – заплакала мать.
– Что еще, мама?
– Я так счастлива, что ты здесь... Правда, счастлива, – она улыбнулась сквозь слезы.
– Да? Поблагодари мистера Дорфмана, он созвонился с Апдайком, от них я все и узнала.
Мать мученически улыбнулась:
– Не будь так несправедлива.
Я вспомнила слова Джимми: «Дон, ты часто бываешь несправедлива к своей матери». Может быть, они действительно правы? Может быть, вместе с отелем я получила от бабушки Катлер ее предвзятое отношение к людям?
Я остановилась.
– Извини, мама, – сказала я и прочла удивление на ее лице. – Я постараюсь не говорить о неприятных тебе вещах.
– Спасибо, Дон. Дон! – окликнула она, когда я уже собиралась выходить. – Я действительно его любила... однажды, – голос ее прозвучал как никогда печально.
Я вышла, оставив мать наедине со своей скорбью.
Мистер Апдайк и мистер Дорфман собирались устроить грандиозную процессию, такую же, как на похоронах бабушки Катлер. Гроб должен был стоять перед входом в отель, чтобы каждый входящий мог сказать Рэндольфу прощальное слово. В конце церемонии, по их мнению, с прощальной речью должен был выступить министр. Все это время мать должна была находиться у гроба.
– Нет и еще раз нет, все это слишком драматично, – возражала она, но оставалась одинока в своем мнении. Когда же мы пришли к окончательному соглашению по проведению церемонии, мать словно наполнилась энергией и заявила, что платье, в котором она провожала в последний путь бабушку Катлер, не подходит для Рэндольфа.
– Я думаю, мой внешний вид не совсем соответствовал строгой обстановке, – говорила она, – но все это так сложно.
Перебрав различные варианты, она остановилась на черном воздушном платье, изысканно подчеркивающем округлости ее фигуры. По ее словам, она нашла то, что удовлетворило бы людское мнение и ее личные запросы. Хотя ее выбор понравился не всем, спорить с ней никто не стал. Когда я увидела ее в этом платье, решила, что она собралась на костюмированный бал. Не хватало только черной маски. Костюм дополнил яркий лак на длинных ногтях, волосы были, как всегда, великолепно уложены, своей прическе она всегда уделяла огромное количество времени.