Мы ехали в авто, а за окном был чудесный ландшафт, усеянный фонтанами и увитыми плющом беседками. Джулиус остановил автомобиль и открыл дверь, помогая матери выйти. Джимми и я покинули машину следом.
– Не прекрасно ли, – воскликнула мать и вознесла руки к небу.
Мы посмотрели вниз, на океан, где в ночи на пляже виднелись неясные силуэты людей. Лунная дорожка, тянувшаяся по океану, напоминала путь ангелов.
– Я могла бы здесь стоять и смотреть вечно, – вторила сама себе мать.
– Да, но я посоветовал бы не делать этого, обед может остыть, – произнес подошедший Бронсон Алькот.
Мы последовали за ним. Хозяин дома был в темно-синем вельветовом пиджаке с золотой вышивкой на рукавах. Ночью его волосы казались темнее, вокруг глаз разбегались морщинки, создавая впечатление постоянного веселья.
– Бронсон, – поинтересовалась мать, – ты за нами шпионишь?
– А ты сомневаешься? – Он подхватил мать под руку. – Я увидел свет фар вашего лимузина и вышел навстречу. Бедный Ливингстон стоит в холле навытяжку уже минут двадцать, дожидаясь, когда можно будет расслабиться после встречи гостей.
Мать вежливо рассмеялась.
– Ливингстон, – Бронсон пояснил для меня и Джимми, – мой дворецкий. Он служит у меня дольше, чем я живу. Он работал еще у моего отца. – Словно о чем-то вспомнив, Бронсон пожал руку Джимми. – Добро пожаловать. А вы, – он провел взглядом по моей фигуре, – прекрасно выглядите, как мать, так и дочь.
– Кто-то беспокоился об обеде, – проигнорировав последнюю реплику, бросила мать.
– О, извините, тогда вперед, – Бронсон указал рукой на красивый дом.
Когда мы вошли, Ливингстон стоял навытяжку. Это был высокий пожилой мужчина, прошедший «школу английских лакеев». Его волосы были белыми, а глаза бесцветно-голубыми.
– Добрый вечер, Ливингстон, – улыбнулась мать.
– Добрый вечер, мэм, – поклонился дворецкий.
– Мистер и миссис Лонгчэмп, – представил нас Бронсон, и дворецкий в очередной раз поклонился.
– Привет, – сказала я.
– Салют, – бросил по-свойски Джимми.
Ливингстон вернулся и закрыл дверь, я же переключила свое внимание на интерьер. Пока мы следовали за Бронсоном, я заметила на стенах картины от Ренессанса до модерна. Чувство цвета и вкус проявлялись во всем, и в стенах, затянутых коричневым вельветом, и в темных паркетных полах. Мы прошли мимо библиотеки, заставленной множеством книг в дорогих переплетах, богатую мебель дополняли столы и стеллажи темного дуба. Бронсон продемонстрировал свой кабинет с портретами родителей над рабочим столом. Он был поразительно похож на свою мать. Кроме того, она мне еще кого-то очень напоминала, но я не могла понять – кого же.