Перед моими глазами проплыл весь путь матери, все ее беды и радости. Может быть, эти воспоминания заставили сейчас ее плакать. Любовь ее и Бронсона, вот уж действительно чувство, претерпевшее испытания и временем, и несчастьями...
Лимузин увозил мать из отеля, из тюрьмы, устроенной ей бабушкой Катлер, к новому и неизвестному...
– Да, вот и все, – Джимми приобнял меня, – приятно, – он огляделся. – Старая леди Катлер и бедный Рэндольф в земле, твоя мать уехала венчаться и будет жить не здесь, остается только одна проблема – Клэр Сю.
– Не переживай, она будет жить у матери.
– Тогда здесь все только для нас.
– И Филипа.
– Ах, и для него.
Спустя несколько дней – перед возвращением матери и ее нового мужа из Нью-Йорка – приехал Филип. Он отдохнул и загорел на Бермудах. Сначала брат зашел ко мне в кабинет.
– Привет.
– Привет, ты давно вернулся?
– Нет, отдохнул и сразу сюда. – Он не спускал с меня глаз. – Что-нибудь произошло?
– У меня есть для тебя новости.
– Новости? Какие новости? – В голосе его сквозило беспокойство. – Что-нибудь с мамой?
– Только хорошее. Она вышла замуж, и у нее медовый месяц.
Он пытался улыбнуться, но это плохо у него получалось.
– Ты шутишь?
– Нет, она и Бронсон Алькот шесть дней назад поженились в Нью-Йорке и скоро должны вернуться в Белла Вуд.
– Хорошо, – он опустил взгляд, но уже через мгновение снова заулыбался и снова посмотрел на меня. – Се ля ви. Мать есть мать. Ее чувства не заросли мхом.
Я была удивлена его осведомленностью.
– А мы, – сказал он, – будем счастливы здесь. Скоро я привезу Бетти Энн, и мы поселимся вместе.
– Да?
– Мы решили пожениться через месяц после окончания учебы.
– Я счастлива за тебя, Филип.
Он взглядом заставил меня опустить глаза.
– Если промахнешься по одной цели, невольно ищешь другую.
– Тебе, наверное, понадобится другая комната?
– Да, – улыбнулся он, – конечно. А что милая Клэр, она в курсе дел?
– Чем позже это случится, тем лучше, – у меня внутри все похолодело.
– И что ты собираешься делать?
– Думаю отвезти все ее вещи в Белла Вуд.
Филип покачал головой и рассмеялся.
– Дорогая, ты черствеешь, остался всего один шаг до бабушки Катлер. Хорошо, больше не буду тебе докучать, – он вышел.
Потом еще долго я стояла у окна и думала о его словах. Мне не казалось, что я забочусь только о себе. Может быть, он не прав, конечно же, бабушку Катлер не полюбил бы Джимми.
Я повернулась, и с портрета мне подмигнул мой настоящий отец.