Совсем другая судьба ждала Михайловский замок. Он должен был стать главной резиденцией императора. Строительство, начатое 26 февраля 1797-го, стало “ударной стройкой” павловской эпохи — его надлежало закончить в 3 года. Для этого не жалели ни денег, ни людей, ни материалов. И уже 8 ноября 1800 года замок был освящен. Его окружала каменная стена, перед замком расстилался обширный плац с памятником Петру I, некогда созданным Растрелли. Павел извлек его из хранилища и украсил надписью, которая словно “спорила” с надписью на Модном всаднике: “Прадеду правнук 1800 г.”. Внутри же замок был оформлен со всей возможной тогда роскошью. В своей новой резиденции Павел I не прожил и месяца — ни стены, ни рвы, ни сам замок не спасли своего создателя от заговорщиков, которые в ночь на 11 марта 1801 года пробрались в императорскую спальню и там его задушили…
В тот же день двор вновь переехал в Зимний дворец. Эпоха Павла закончилась. Как писал Державин: “Умолк рев Норда сиповатый, закрылся грозный, страшный взгляд…”
Тем временем на престол вступил Александр I. Крылов вместе с другими петербуржцами вкусил весеннее, радостное начало его царствования. Молодой император многим казался “ангелом кротости и мира”. Подданные сразу же начали обожать нового монарха, который буквально во всем являл собой прямую противоположность своему отцу — мрачному, некрасивому и негуманному. Александр был высок, статен, кудряв и светловолос, с тонкими чертами лица и чарующей улыбкой. Манеры его были изящны, держался он необыкновенно просто, был со всеми любезен. Его часто можно было увидеть в ясный день прогуливающимся по Дворцовой набережной. Он вежливо здоровался со знакомыми, особенное внимание уделяя дамам. Ну а уж они, в свою очередь, старались изо всех сил — здесь был настоящий Париж, самые модные наряды и прически.
Раз в год царь становился для жителей столицы гостеприимным и радушным хозяином. Незадолго до 1 января по всему городу рассылались многочисленные приглашения посетить в этот день городской маскарад в Зимнем дворце. И в назначенный час прямо в дом самого императора устремлялись толпы принаряженных петербуржцев. Во дворец могли прийти не только дворяне, но, как писал современник, также и “купцы, мещане, лавочники, ремесленники всякого рода, даже простые бородатые крестьяне и крепостные люди, прилично одетые. Все это теснилось и толкалось вместе с первыми чинами двора, представителями дипломатии и высшего света. Разодетые дамы, в бриллиантах и жемчугах, военные и штатские звездоносцы и вперемешку с ними фраки, сюртуки и кафтаны. Государь и царское семейство, с многочисленною свитою, прохаживаясь из одной залы в другую, иной раз с трудом могли пройти сквозь толпу”. Иными словами, в этот день сам народ был приглашен на угощение в царские покои: “В залах расставлено было множество буфетов с золотой и серебряной посудой, с прохладительными напитками всякого рода, отличными винами, пивом, медом, квасом, с обилием кушаний всякого рода от самых изысканных до простонародных…. Толпа вокруг буфетов сменялась толпою, по мере того как они опоражнивались и снова наполнялись. На таких ежегодных праздниках иной раз наезжало в Зимний дворец от 25 до 30 тысяч человек. Иностранцы не могли надивиться порядку и приличию толпы и доверчивости государя к своим подданным, которые с любовью, преданностью и чувством самодовольства теснились вокруг него в течение 5 или 6 часов. Тут не соблюдалось ни малейшего этикета, в то же время никто не злоупотреблял близостью к царской особе”.