Сердце забилось учащенно - Голубев открыл калитку родного дома. Двор показался ему совсем маленьким, даже тесным. Наверное, потому, что Василий давно привык к небесным просторам, а здесь все выглядело сжатым, было собрано на пятачке. Ступеньки крыльца скрипели, шатались. Видно, очень сдал отец и не в силах следить, чтобы все было ладно в доме.
Василий толкнул дверь. Как всегда, она была не запертой. В тусклом свете керосинки первым он увидел отца, что-то мастерившего. Федор Михеевич оторвался от дела, узнал сына, почти крикнул:
- Мать! Встречай гостя. Василий приехал!
Из кухни выбежала Варвара Николаевна. Она всплеснула руками, припала к Василию. Тут же к дяде прилипли и две не спавшие еще племянницы, сверкая озорными глазами, засыпали вопросами.
- Да оставьте вы его, дайте хоть раздеться, - строго произнес отец.
В низких небольших комнатах мебель стояла так же, как и раньше. Старинная железная кровать родителей с никелированными шариками. Две тахты по углам; на одной из них когда-то спал и Василий с братом. Возле окна стол, покрытый белой скатертью. Фотографии на стене в резных фанерных рамках, часы-ходики. Словом, годы будто пронеслись мимо дома, ничего здесь не изменив.
Голубев сбросил реглан, и пошли расспросы, рассказы. Василий узнал, что три брата - Иван, Александр, Андриан - и сестра Мария тоже на фронте, но писем от них давно нет. На жизнь престарелые родители не жаловались, понимали, что война принесла горе и страдания всем людям.
Накрыли стол. Отец из довоенного запаса налил по чарке, выпили за встречу, закусили. Мать принесла с кухни самовар, поставила на край стола. Запах ароматного чая распространился по всей комнате. Василия охватила расслабленность: после тяжелейших воздушных боев, когда смерть заглядывала в глаза, ранения и госпиталя приятно было сидеть за накрытым столом в кругу родных, ощущая любовь и заботу.
- Что от Саши слышно? - спросила мать.
- Плохо у нее, - сразу погрустнел Василий. - В Ленинграде настоящий голод.
- Надо уезжать ей оттуда, - посоветовал Федор Михеевич.
- Надо, но как? Саша писала мне, что пыталась эвакуироваться, да не удалось. Вывозят в первую очередь детей, стариков и раненых.
- А если немец возьмет Ленинград, что с ней, женой командира-летчика, будет, подумал? - осторожно заметила Варвара Николаевна.
- Ты что, старая, совсем рассудок потеряла? - резко оборвал жену Федор Михеевич.
- Ленинград мы не отдадим, - твердо сказал Василий.
Спать легли совсем поздно. Мать убавила в керосиновой лампе огонь и долго еще тихо сидела за столом, подперев исхудалое лицо мозолистыми руками. Василий взглянул на нее из-под одеяла и подумал: "Она такая же, как в годы моего детства. Только слабее стала".