Но бой только разгорался. Фашисты вскоре опомнились и кинулись на группу Федорина. Он не сплоховал, отбил удар.
Голубев взмыл, оглянулся и увидел: "фокке-вульф" вспыхнул, качнулся с крыла на крыло, потом завертелся, падая в воду. "Кто же его сбил? Николай Потемкин. Молодец!" - порадовался командир за ведущего второй пары, а сам, перевернув "лавочкина" через крыло, тоже спикировал на гитлеровский истребитель. Посылая короткие прицельные очереди, он вынудил летчика уклониться, отступить- Сейчас сбить "фоккера" было вовсе не обязательно, хотя и это предполагалось. Главное состояло в том, чтобы отсечь его от бомбардировщиков.
В этой головокружительной карусели Голубев видел то небо, то землю. Истребители носились вверх-вниз, выписывая самые замысловатые фигуры. Но, закрутив противника в огневом клубке, группа Голубева теснила его все дальше и дальше от "петляковых".
А бомбардировщики, маневрируя среди разрывов зенитных снарядов, вышли на боевой курс и устремились в пике звеньями. Были потоплены транспорт и одна баржа, разрушен причал. В порту возникли очаги пожаров.
Выйдя из пикирования, звенья "петляковых" собирались в эскадрильи, эскадрильи - в полк. К нему присоединились и истребители. На больших скоростях пронеслись они над городом, взяли курс на восток. Летчики возвращались домой, охваченные чувством отлично исполненного боевого долга. Над контрольным пунктом ведущий "петляковых" майор Усенко подал команду, и боевой порядок распался на три группы. Каждая повернула на свой аэродром.
Сели гвардейцы нормально. Едва Голубев зарулил на стоянку, к самолету подошел инженер полка Николаев. Вместе с техником он подсчитал повреждения.
- Восемь солидных пробоин, товарищ командир, привезли, - доложил инженер.
- А от снарядов "фокке-вульфа" есть? - нетерпеливо спросил подполковник.
Он считал зазорным получать такие повреждения. "Если ты промазал, а в тебя попали, плохой ты истребитель", - учил командир полка летчиков. Бороться с огнем зениток было сложнее - снаряд или осколок могли настичь самолет в любой момент, и летчик тут бывал виноват очень редко,
- Нет, только от зенитных осколков, - отозвался Николаев.
- Все равно многовато для одного вылета, - вздохнул Голубев. - А на других машинах как?
- Тоже есть, техники считают, - произнес инженер, уже привыкший латать самолеты чуть ли не после каждого вылета.
Голубев обошел истребитель, неторопливо потрогал каждую пробоину, отгоняя назойливую мысль, что какой-нибудь осколок вполне мог попасть и в его сердце. Затем полюбовался красочной надписью на борту и попросил инженера полка: