…Отыскать тщательно укрытую в глухой чащобе деревушку маленького народца оказалось непросто. Её не окружал обычный для, скажем, человеческих поселений круг возделанных полей. Не был сведён лес – напротив, длормы, подобно сидхам, норовили сохранить как можно больше деревьев, умело пряча небольшие свои хижины в тени огромных стволов. Хлеб эти малыши растили на укромных делянках, раскиданных по склонам предгорий, стараясь не выдать себя чужакам. С теми же, «кому положено знать», длормы умели как-то ладить, так что ни големы, ни Гончие их до недавнего времени не беспокоили.
Что ж, всему когда-нибудь приходит черёд измениться.
Некоторое время Алиедора провела в ветвях раскидистого лесного патриарха, накрывшего своей кроной длормское поселение. На глазах доньяты маленькие человечки возились возле низких домишек, занятые обычными для всякого живущего с земли и леса делами. Простыми и понятными – копались в огородах, ладили какую-то утварь, управлялись, хоть и не без труда, с тягунами.
Что-то кольнуло внутри. Словно то, что она собиралась сделать, было в чём-то… неправильно. Алиедора не сразу даже подобрала нужное слово. Но ведь нет же, ей доверено важнейшее – даже если Мастера решили перехитрить сами себя и выставили доньяту лишь приманкой в расставленной непонятно на кого западне.
Так что прочь сомнения. Ей нужны правдивые вести, и она их получит.
Незадачливый длорм лишь на миг оказался за углом собственного дома, где его никто не видел, – и тотчас же плечи и шею ему захлестнул жёсткий аркан, не менее жёст– кий рывок вздёрнул вверх; и, полузадушенный, он не успел даже крикнуть. Прямо в лицо ему взглянули жёсткие, нечеловечески чёрные глаза на бледном девичьем лице.
Длорм обмер, намочив штаны от ужаса.
Алиедора смотрела на корчащегося человечка с нескрываемым презрением.
– Ты будешь говорить? Если мне понравится то, что ты скажешь, – отпущу.
Длорм поспешно закивал. Из круглых, казавшихся совиными глаз быстро-быстро катились слёзы.
…С лесовиком пришлось повозиться. Он боялся боли, боялся Гончую, боялся смерти – но того, что жило под этими лесами, боялся ещё больше.
От него, опухшего от слёз, изошедшего криком – но никто не пришёл на помощь в глухую ложбину, никто не спас, – Алиедора узнала о храме Феникса. О священном месте, куда в тяжкие нынешние времена ходили поклоняться клоссы. И о том, что недавно прошли тут «люди небывалые и нелюди тоже», после чего случилась в том храме жуткая замятня, вмешались големы Навсиная, и в конце концов «всё там завалилось».
«Молодец, Алиедора, – мысленно похвалила себя доньята. – Всё верно. Всё правильно. Некрополис в тебе не ошибся. Неведомый дхусс прошёл здесь».