Сценка с легкостью восстанавливалась - не только перед ней, перед Филиппом тоже.
…Художник прекратил музыку, аккомпанирующую боксу. И повернулся к Инфанте. У него и впрямь нетрезвые глаза. Он неуклюже кланяется:
- Спасибо, сеньорита. Благодарствуйте. Вашими молитвами мой мальчик освобожден…
- Вот видите? Я рада. Ну поздравляю вас…
- Вчистую освободили. Как раз накануне дня его рождения. За день до 19-летия.
- Такой еще молоденький? Надо же… Ну тогда я сразу и с тем, и с этим поздравляю. Выходит, свой портрет я отработала? Нет-нет, я не в том смысле - вам заплатят, конечно… вам прилично заплатят, но я - отработала?
Он молчит. У него набрякшие глаза, у него плетьми висят руки, в правой он зажал две кисти, которыми нехорошо, неприятно скрипит. Все это пугает Инфанту. И она вежливо спрашивает:
- Вас не раздражает музыка?
Он молча врубил ей "систему".
И продолжался бокс.
И ей нравился этот новый диск.
А художник работал, не беспокоя ее больше неподвижностью своих красных глаз… вторым смыслом своих медленных слов… И она их забыла.
- Приехали, сеньор. Улица Серебряных дел мастеров, - объявил таксист. Филипп сказал "Да-да", но продолжал сидеть в оцепенении.
- Что с вами? - тронула его за плечо Инфанта. - Платить думаете? Потому что у меня никаких денег нет…
- Да-да, - повторил он и, рассчитываясь, произнес каким-то новым для него, плохим голосом:
- Слушайте… а вам-то зачем сюда? Вы рассказали мне и сами уже все поняли. Поняли? Так возвращайтесь. У вас никаких вопросов не осталось к художнику!
И он вышел с огромной, но тощей папкой, а Инфанте даже не подал руки, чтобы помочь вылезти. Потом таксист уехал.
- Почему вы так разговариваете со мной? - она забежала вперед и не дала Филиппу идти, но вид у нее был жалкий.
- Не-ет… соль в том, что вы уже тогда его поняли! Вы не могли не почувствовать… Но уж очень не хотелось в это вдаваться! Неуютно, не правда ли, от мысли, что мальчика 19-ти лет убили!
- Нет!!!
- Да, сеньорита, да!
- Я ничего не знаю! Я не убивала никого! - крикнула она, и от нее шарахнулась пожилая женщина на тротуаре.
Отсюда Филипп искал взглядом окна мастерской Рикардо в старом доме напротив. А девочка не отходила ни на шаг, непроизвольно гримасничая ртом, чтобы не разреветься.
- Пойдемте… я хорошо с ним поговорю! В смысле - ничего ему не сделаю… Если так оно и есть… тогда, значит, просто в голове у него помутилось от горя, да? Но хотя бы подписал, что скорпион - это не я… я-то при чем?
- Вы - в стороне, да, - тихо сказал он. - Вы только хотите запечатлеть себя в искусстве… в различных искусствах.