Ослабление феодальной тирании принято считать большим достижением и главным оправданием Педро Жестокого. Однако недовольный тем, что ему это не удалось, он скорее отдалил упадок тирании, оставив Кастилию в хаосе, который на время удалось устранить его отцу Альфонсу XI и средство от которого его преемник Энрике Трас-тамарский попытался найти.
Другое говорящее в пользу короля Педро обстоятельство, к которому поэты и драматические авторы более чувствительны, чем моралисты, — его страстная любовь к Марии де Падилье. Сила этого чувства говорит о том, что не так уж плохо было пылкое сердце короля и что при более спокойной политической ситуации он бы проявил неизвестные достоинства, дремавшие в нем. Это сентиментальное предположение подтверждается тем, что Педро всегда заботился о Марии и стремился оградить ее от опасностей все продолжающейся гражданской войны. Он нежно относился к трем дочерям, которых она ему родила, провозгласил наследником Кастилии ее последнего ребенка и, наконец, устроил ей торжественные похороны, на которых со слезами на глазах шел за гробом покойной.
Вероятно, здесь путают чисто физическое влечение с настоящим чувством, что легко происходит у любителей романов. Айяла говорит нам, что Педро «неистово любил женщин», а большое количество измен, которые он не считал за таковые, являются прекрасным свидетельством того, что ла Падилья в его беспутной жизни была просто не столь мимолетной, как все остальные, привязанностью, которую укрепило появление четырех детей.
Если здесь и можно говорить о любви, то скорее со стороны де ла Падильи, из которой та же самая легенда сделала властную и корыстную любовницу, хотя она тщетно пыталась успокоить своего вспыльчивого любовника, всегда замыкалась в молчании и уединении, неоднократно была готова постричься в монахини и умерла в смирении и раскаянии. Многочисленные похождения короля, его выставляемые напоказ связи с Хуа-ной де Кастро, Марией де Альдонсой, сестрами Коронель, таинственной Изабеллой Севильской и многими другими соперницами печалили ее, так и не излечив от нежности, которую она перенесла на своих детей.
Что касается Педро, следует напомнить, что он решил сделать де ла Падилью королевой только из-за отвращения, которое испытывал к Бланке Бурбонской; что он без колебаний приговорил к смерти Диего де Падилью, ее брата; что в официальном завещании в 1363 году, когда еще не потухли свечи на ее смертном одре, он публично одарил четырех любовниц низкого происхождения и узаконил неизвестного незаконнорожденного сына, который родился от него у кузины его фаворитки… Если бы Мария де Падилья не умерла так рано, как знать, не погибла бы она в один прекрасный день от кинжала или яда того, кого странная легенда хочет представить как непонятого влюбленного?