«Труп Игнеса Ковака, главаря бруклинского рэкета, который прошлой ночью...»
Я взял у жены газету, несмотря на ее изумленный взгляд, и стал рассматривать фотографию. Сомнений не было. Я не видел Игнеса Ковака с детства, но я не мог не узнать его в этой жуткой, окровавленной туше.
Самой же отвратительной деталью на фотографии, кроме, может быть, его самого, была забытая на сиденье машины сумка с клюшками для гольфа.
Эти клюшки заставили заработать мою память.
Голос жены вернул меня к действительности.
– Эй! – сказала она с добродушным раздражением. – Учти, что я прочла Уолтера Уинчилла только до середины.
Я вернул ей газету.
– Извини. Меня потрясла эта фотография. Я ведь его знал!
В ее глазах зажегся интерес, как у человека, который, хотя и через третье лицо, обнаружил себя в обществе особы с дурной репутацией.
– Ты знал его? Когда же?
– О, еще когда наша семья жила в Бруклине. Мы были тогда детьми. И он был моим лучшим другом.
Моя жена – ужасная придира.
– Ничего себе! Вот уж не знала, что в детстве ты якшался с малолетними преступниками.
– Никакой он не малолетний преступник. По сути дела...
– Ты серьезно? – Она улыбнулась мне ласково, дав понять, что разговор окончен, и снова уткнулась в Уинчилла, который обещал более свежие и впечатляющие, чем мои, новости, сказав: “Как бы то ни было, дорогой, я не стану сильно переживать. Это было так давно”.
Это было давно. Тогда еще можно было играть в футбол посреди улицы.
Редкие автомобили заезжали в дальние уголки Бруклина в тысяча девятьсот двадцать третьем году. А Бат-Бич, где жил я, был одним из самых дальних его уголков. На востоке он граничил с Грэйвсенд-Бэй, где располагался Кони-Айленд, до которого было несколько минут езды на трамвае, а на западе в нескольких минутах ходьбы начинались Дайкерские высоты с площадками для гольфа. Каждый из этих районов был отделен от Бат-Бич заросшими сорняком пустырями, тогда еще не открытыми строительными подрядчиками.
Итак, как я уже сказал, в те времена можно было играть в футбол на улице, не боясь транспорта, или глазеть на то, как фонарщик в сумерках зажигает газовые фонари. Или бродить около здания пожарной охраны на Восемнадцатой авеню, дожидаясь: вдруг повезет и по тревоге выедет пожарная команда, в повозке, запряженной тремя битюгами, а при выезде на мостовую из-под обшитых металлом колес посыплются снопы искр. Или о, чудо из чудес! – можно было наблюдать, разинув рот, за полетом гордо рокочущего над головой биплана...
Вот чем я занимался в то лето в компании Игги Ковака, который был моим соседом и лучшим другом. Он жил в двухэтажном каркасном доме, покрашенном, как и наш дом, в какой-то блеклый цвет. Почти все дома в Бат-Бич выглядели похоже: с садиком впереди и двориком позади.