— Ну и как?
— Я тут, говорит, ни при чем. Вот теперь втолковываю: раз нейтралитет между нами, то какого ж хрена нас сюда затащили и чего он с карабином на палубе торчит. Ну что, твоя-моя понимает?
Часовой крутанул головой.
— Ничего, переведу, поймешь, кивать начнешь.
Тем временем Марья Ковалик оставила свой пост и приблизилась еще к одному часовому. Тот опасливо отодвинулся.
— Боится тебя, Марья! — рассмеялся капитан.
Ему нравилась обстановка здесь, на корме. Нравилось независимое спокойствие команды. Никому ни слова не было сказано, а народ, судя по всему, почувствовал, что освобождение приближается. Ишь как осмелели.
— Да ты не бойся, — миролюбиво говорила Марья. — Николай Федорович, то ж я его шваркнула в первый день, когда к флагу сунулись. Сторонится с той поры… Я ж понимаю, — снова обратилась к часовому, — тебе приказали, ты и попер, думая, раз баба, так она слабая. Ладно, давай лапу, а то и попрощаться при офицерах не успеем. Сажин, переводи!
Часовой с опаской положил руку на ее крепкую, со следами угольной пыли ладонь.
— Вторую клади, уместится…
И прихлопнула обе ладони часового своей могучей кочегаркой рукой:
— А думаешь, что меня сторожишь. Это я тебя не трогаю, — приговаривала Марья, пока часовой силился вызволить руки…
На юте было все спокойно, И капитан вернулся в каюту, заперся, чтобы никто не мешал. Он решил еще раз хорошенько подумать, какую новую каверзу замышляют все эти “уполномоченные”. Ничего не приходило в голову… Лишь предчувствие, что это не все.
Офицеры вернулись через три часа. Переводчик сообщил, что копии меморандума сделаны. Теперь капитан может внести туда все свои оговорки, подписать — и “Ангара” свободна.
Таким образом, выше заголовка “Меморандум” появилась запись на японских текстах: “Не понимая языка данного меморандума, считая, что подлинник согласно гарантии военных властей и господина переводчика полностью соответствует русской копии…”
А затем, на всех четырех экземплярах дописал следующее:
“По требованию властей под таким текстом ставлю подпись на четырех экземплярах меморандума со следующими примечаниями. Пункт пятый о неполноте радиодокументов, основанный на приеме японской контрольной станцией радиограммы, которая с судна не подавалась, считаю ошибочным. Точность ведения радиожурнала гарантирую. Принимаю к сведению гарантии на безопасный выход из запретной зоны. Капитан парохода “Ангара” Н.Рябов”.
Затем последовал ряд устных запретов капитану: радиостанцию распечатать только после выхода из запретного района, рундук с оружием вскрыть там же. Капитан обязан был точно придерживаться курса, который Масафуми Дзуси лично нанес на карту.