Поднялся ветер. Влажную кожу обдало пыльным дыханием, и ему подумалось, что при следующем порыве грузная луна может свалиться с дерева.
Шея затекла. Надо как-нибудь подплыть к бортику, решил он, но оказалось, что половина тела парализована. Слабо шевелить руками и ногами, удерживаясь на воде, — вот и все, что он мог. Под ним была черная глубина. Чувство покоя сменилось леденящим страхом.
Внезапно темноту прорезал теплый луч: в доме зажгли лампу. Он хотел крикнуть, однако язык не слушался. Свет лился из-за створчатых застекленных дверей с витражными вставками. Тщательно подобранные кусочки мозаики образовывали эмблему: Monas Hieroglyphica. Иероглифическая монада. Он все еще помнил…
За освещенными ромбиками красного, зеленого и фиолетового стекла появилась тень. На мгновение замерла, потом колыхнулась. Двери открылись.
Она вышла в сад и беззвучно двинулась вперед. Повеяло ароматом духов. Его сердце радостно забилось: она знала, что он здесь. Ну конечно, знала. И сейчас пришла, чтобы его спасти. Можно больше не бояться. Только поспеши, мысленно взмолился он, пожалуйста, поторопись.
Ее глаза по-прежнему закрывала маска, а волосы были спрятаны под капюшоном плаща. На плече сидел черный как смоль ворон. Даже в этом полумраке крылья птицы отливали глянцевым блеском.
У самой воды женщина встала на колени, наклонилась и заглянула ему в лицо. Из-за плеча мелькнула желтая полоска света. С шеи свисала тонкая цепочка, на фоне бледной кожи мерцал кулон в виде буквы «М».
Музыка, доносившаяся из дома, теперь звучала громче, и он узнал мелодию: Andante cantabile, Первый струнный квартет Чайковского, опус одиннадцать. Торжественная мелодия пробудила мимолетное воспоминание. В последний раз, когда он ее слышал, в камине жарко горел огонь, на столе темного дерева стояла ваза с поникшими абрикосовыми розами, а рядом, на серебряном подносе, — три бокала, наполненные красным вином.
Он постепенно тонул. Ступни, словно неповоротливые рыбины, лишенные плавников, вяло шевелились в воде. Долго ему не продержаться… Ничего, она придет на помощь, спасет его. Он с трудом поднял руку и умоляюще протянул ладонь.
Женщина озабоченно нахмурила лоб, но выражение глаз, скрытых маской, оставалось непроницаемо. Затем положила руку ему на лицо и слегка толкнула. Ворон с резким карканьем сорвался с ее плеча.
Он открыл рот, чтобы закричать, и едва не захлебнулся. Резко дернул головой, вынырнул, кашляя и отплевываясь. В панике попытался отплыть подальше, но налитые свинцовой тяжестью конечности не повиновались.