Теперь не оставалось никакой надежды. Со смертью Танкреда из Лечче Сицилия потеряла своего последнего защитника. Из всех нормандских королей он был самым самоотверженным и самым несчастливым. Судьба его глубоко трагична. В более счастливые времена он никогда не получил бы короны, а когда она была ему навязана, он не имел возможности вкусить радостей царствования. Четыре года, проведенные на троне, он беспрерывно боролся — с империей прежде всего, но также с согражданами-сицилийцами, христианами и мусульманами, которые были слишком эгоистичны или слишком слепы, чтобы понять неотвратимость нависшей над ними угрозы. Сам Танкред видел ее с ужасающей ясностью и стремился отвести ее всеми возможными способами, военными и дипломатическими, явными и тайными. Останься он жив, он даже мог бы преуспеть, хотя все было против него. Умерший слишком рано, он запомнился на Сицилии — если вообще запомнился — как посредственность и неудачник либо в созданном имперской пропагандой образе неуклюжего чудовища. Это несправедливо. Танкреду, возможно, недоставало величия его самых гордых предшественников, но с его упорством, мужеством и — главное — его политическим видением он оказался вполне достойным преемником.
Для суеверных подданных разрушающегося королевства смерти Танкреда и его наследника являлись ясным свидетельством того, что время Отвилей кончилось и что будущее принадлежит Генриху Гогенштауфену. Тот факт, что единственный сын Танкреда Вильгельм был еще ребенком и что Сицилия во времена величайших испытаний вновь оказалась в руках женщины, послужил лишь дополнительным, ненужным подтверждением воли Божьей. Темные облака пораженчества, которые долго собирались над королевством, накрыли и саму столицу, когда королева Сибилла, еще не преодолев оцепенения и горечи от недавней потери, неохотно взяла бразды правления в свои усталые руки.
У нее не было иллюзий. Для нее, как для ее мужа, королевская власть была только бременем, и она знала не хуже других, что стоящая перед нею задача невыполнима. Если Танкред при всей своей решительности и храбрости так и не сумел объединить своих подданных в борьбе против надвигающегося зла, что могли сделать она и ее маленький сын? Сама она не обладала политическим мышлением, единственный советник, на которого она могла бы положиться, старый Маттео из Аджелло, умер год назад. Его два сына, Ришар и Николас, ныне архиепископ Салерно, были верными друзьями и способными политиками, но не могли сравниться по опыту и влиянию с отцом. Третьим советником Сибиллы был архиепископ Бартоломью Палермский, брат и преемник Уолтера из Милля. Она ему не доверяла, и была почти определенно права. Все, что ей оставалось, — ждать рокового удара и, по возможности, не терять голову.