Дзевоньский согласно кивнул. Затем достал мобильный телефон и набрал номер Курыловича.
— Добрый день, — начал он по-польски, услышав знакомый голос, — мне кажется, что наш знакомый не очень старается. Нужно его немного подстегнуть. И учтите, что на следующей неделе вы нам понадобитесь.
— Опять приехать в Москву? — обрадовался Курылович. — С большим удовольствием. Я ему сейчас позвоню.
— Только не называйте никаких имен, — попросил Дзевоньский, — а я вам сам перезвоню. — Он убрал телефон.
— Вы ему абсолютно доверяете? — осведомился Гейтлер.
— Конечно, нет. За ним следят двое моих людей в Варшаве. Для страховки.
Гейтлер улыбнулся и снова взглянул на экран. Абрамов в подвале жадно пил воду и глухо стонал. Очевидно, Карл нанес ему болезненные удары.
— Когда он уснет, я спущусь вниз и уберу осколки лампочки, — сообщил Дзевоньский, — чтобы он не поранился. Но нужно дождаться, когда он заснет.
— Будьте осторожны. Что, если он только притворится спящим? Вы не сможете драться с ним как Гельван.
— Раз пьет воду, то уснет. Этот наркотик сильный. И потом, у меня не будет с собой ключа от его наручников. А куда он с ними убежит? Он ведь не сумеет даже выбраться из подвала.
Они просидели несколько минут в полном молчании. Затем Дзевоньский взял один из сотовых аппаратов, лежащих перед ним на столе, набрал известный ему номер в Варшаве.
— Вы дозвонились? — спросил он у Курыловича.
— Да, пан Дзевоньский, — торопливо ответил тот, — у нашего друга небольшие неприятности. Власти требуют не сообщать ничего об этом журналисте, пока проводится расследование. Он говорит, что одна газета отказалась опубликовать его материал.
— Не нужно больше ничего говорить по телефону, — перебил его Дзевоньский, — приезжайте сюда в понедельник, и мы все обсудим. Вы поняли?
— Конечно. Уже бегу за билетом.
Дзевоньский отключился, взглянул на Гейтлера.
— Власти не разрешают раздувать скандал с этим журналистом, — сообщил он.
— Этого следовало ожидать, — отозвался тот, — но здесь достаточно свободная пресса и никто не сможет запретить журналистам публиковать свои материалы. Нужно использовать эти возможности.
— Я ему так и передам.
— А когда прибывает ваша знакомая?
— Завтра. Уже завтра.
ИТАЛИЯ. РИМ. 4 ФЕВРАЛЯ, ПЯТНИЦА
В этот день в Рим прилетел Эдгар Вейдеманис. Он представлял себе, что должен чувствовать Дронго, которого фактически выслали из Москвы, не разрешив провести собственное расследование. С другой стороны, оба хорошо понимали, что их коллеги по профессии не могут допустить участия частных лиц в такого рода расследованиях. Все, что касается охраны первых лиц государства и обеспечения их безопасности, является строжайшим государственным секретом, который нельзя доверять каждому встречному. Чувство обиды должно было смениться чувством понимания. Но горький осадок все равно остался. Сначала они использовали Дронго, чтобы выяснить и доказать возможное участие Гельмута Гейтлера в подготовке покушения на руководителя государства, а когда он собственно вычислил этого генерала «Штази» и определил всю степень опасности его подключения к предполагаемому террористическому акту, с легкостью отстранили.