Царь наклонился к виску Акамие и твердо сказал:
— Обещаю.
Акамие высвободился, сел напротив царя.
— Мне известно немного. Царевич хотел отложить свадьбу, но не решился возражать тебе.
— Отложить свадьбу? Я думал, ему не терпится развязать свой пояс…
— Господин! Твой сын полагал, что ему легче отказаться от неизведанных радостей, чем от того, к чему он уже имел бы привычку. К тому же свадьба — дело долгое, и негоже оставлять жену, едва женившись.
— Это все разумно, — снова нахмурился царь, — но ты не называешь причины.
— Царевич поклялся все разузнать о солнечной деве-воительнице, слухи о которой достигли его ушей. Он отправился в Аттан…
— Ночной дух похитил его разум! Чего бы ему искать в Аттане?
— Жены! — вдохновенно солгал Акамие, не успев измыслить другой причины. — Царевич поклялся, что разыщет золотоволосую наследницу аттанских царей и возьмет ее в жены…
Царь с чувством покачал головой.
— И рука Судьбы не остановит мальчишку! Бросить невесту в опочивальне, невинную и хорошего рода, чтобы гоняться по степям за бродяжкой, проводящей дни и ночи среди мужчин!
Злобно раздув ноздри, он набросился на Акамие
— И ты знал! И не предупредил меня! Почему? — вскочил, сжав кулаки, но, мотнув головой, обуздал ярость и повторил ровным, не предвещающим ничего хорошего голосом: — Почему не сказал мне?
— Царевич взял с меня клятву молчания…
— Эртхиа играет и своей головой, и твоей. Тебе не жаль этой нежной кожи? — царь провел пальцем ниже подбородка Акамие.
— Я умею терпеть боль, — напомнил наложник. — И когда-нибудь я умру, — он покосился на кинжал за поясом царя. — Царевич Эртхиа был моим единственным другом, пока твое сердце не смягчилось ко мне. Что ты скажешь о человеке, который забывает дружбу, оказавшись в милости у повелителя?
— Философы! Мальчишки! — царь тряхнул Акамие за плечо. — Благородство — природное свойство воинов, а не рабов. Эти песни не для тебя.
Акамие опустил глаза, промолчал.
Царь отошел к окну. Оттуда, настигнутый новым подозрением, почти выкрикнул:
— Так он нарушил запрет и приходил к тебе?
— Нет! Он говорил об этом еще в первые дни твоей болезни, — Акамие слышал сам фальшивую поспешность своего голоса, но выдать царевну не мог.
И царь с сомнением смотрел на него.
— Не привыкни лгать мне, если не хочешь, чтобы я привык тебе не верить. Я обещал простить Эртхиа — и прощу. За побег. Но, когда он вернется, я спрошу с него за нарушение запрета. И впредь — гони его от себя. Ради вашей… дружбы. Голова моего сына некрепко держится на плечах. Не позволяй Эртхиа играть ею.
И, выходя, с сожалением и насмешкой бросил: