Дворик этот был тоже очень уютным. Вдоль подъездов тянулся ровный рядок аккуратно подстриженных кустиков с голыми ветками, сквозь проталины серого снега чернела влажная земля. В самой глубине – детская площадка со старыми качелями, которые мерно поскрипывали от дуновения ветра, большая песочница под «грибом», лесенка-паутинка и, чуть поодаль, живописная крошечная беседка с золоченой крышей-луковкой, напоминающей верхушку то ли православного храма, то ли мусульманского дворца. Внутри беседки Тихон разглядел оранжевые огоньки – судя по доносившимся голосам, в это позднее время там обитали подростки, тайком от родителей наслаждались своими первыми в жизни сигаретами и первыми в жизни поцелуями. Напротив крайнего подъезда – два вбитых в землю деревянных колышка, соединенные бельевой веревкой, на веревке – синие спортивные штаны и простынка в цветочек полощутся на ветру по старинке. Вокруг безлюдно, и только рядом на скамейке застыла прямая и ровная чья-то фигура, словно из бетона вылитая и будто неживая. Приглядевшись, Тихон понял, что фигура все-таки живая – двигает иногда руками и даже кашляет. Совсем старый, девяностолетний, дед сидит себе на лавочке, пыхтит сигареткой без фильтра и думает о чем-то своем. Молодость, наверное, вспоминает.
«Да уж, – подумал Тихон. – Мир, тишина и покой. Идиллия прямо-таки! И никто не знает, что в подвале этого безмятежного и тихого дома такие дела творятся!» О наличии во дворе оптового склада даже догадаться было трудно.
– Жрать охота, – сообщил грустным голосом Толик Аникин. – Черт, ведь не догадались жратвы с собой взять, а?
– Мы сюда вообще-то не трапезничать приехали, – напомнил Тихон, у которого в этот момент желудок тоже заурчал призывно, требуя пищи. Словно услышал грустную фразу Толика. И откуда у него, у желудка, уши?..
– А жрать все равно охота, – возразил Толик.
– Жвачку хочешь? – любезно предложил Тихон. – У меня в бардачке целый блок завалялся. Хорошая жвачка, со вкусом черешни. «Орбит», кажется. А может, «Дирол»!
– А со вкусом сосиски нет у тебя жвачки? Я бы целый блок сожрал.
– Со вкусом сосиски нет. Я бы и сам не отказался.
Некоторое время они посидели в тишине. Во двор медленно въехала машина – Тихон напрягся было, но старенький «жигуленок», мигнув фарами, проехал в дальний конец двора, где впритирку друг к другу стояли три металлических гаража, на каждом из которых красовалась выведенная белой краской надпись: «Снести до 1 февраля». Год был не указан, и Тихон очень сильно подозревал, что надписям этим лет примерно столько же, сколько и самим гаражам.