– Нет, а что?
– «Я на воле не был сто лет…» – тенорком напел, щелкнув плеером, Вадим, отправляя в рот кусок помидора.
– Он сидел? – глаза-миндалины официантки сделались круглыми, как арбуз. – Зачем же его берут?
– А он хозяйкин племянник. Так что гляди, Нюрка! Пригласит на свидание – и фью! – оскалив зубы для придания лицу максимально зверского выражения, Вадим рубанул воздух возле шеи остро оточенным лезвием ножа, зловеще блеснувшего красновато-розовым отсветом помидорного сока.
– Пасть закрой! – побагровев, словно перезрелый томат, рявкнул на сына повар. – Надевай свои затычки! Анюта, – на его широком лице расплылась елейная улыбка. – Так и быть: я не скажу Галине, что та тарелки разбила, а ты – ни слова о том, что мы тут болтали, договорились?
– Я и так не собиралась стучать, – обиделась Анюта.
– Анька у нас – молоток, свой парень! – Вадим похлопал девушку по спине.
– Отвали. Спрячь грабли.
– Официантка!!! Я получу сегодня свой обед?!
– Да иду! Вот где нервные…
– И не говори! – всплеснула руками Тамара. – Будто мы автоматы!
– Я помню, он был хорошим мальчиком… Таким мягким, застенчивым… – тихо пробормотала баба Катя, убирая с пола салат. – Он нуждался в любви… Если бы она любила его, все было бы иначе…
– Кто она? – так же, чуть слышно, переспросила вошедшая Анна.
Но старенькая уборщица была глуховата и, как многие очень пожилые люди, разговаривала с невидимыми остальным людям призраками давно минувших лет, и, потому, не поняв вопроса, ничего не ответила…
Окончательное осознание успеха, обрушившегося на не молодую, с легким стальным отблеском седины голову, пришло к Риттеру Георгию Аркадьевичу, главврачу областной психиатрической лечебницы, когда позвонила Нина.
Поначалу он не понял, почему вдруг бывшая жена решила снизойти до неудачника – экс-супруга. Решил, по простое душевной, что, может, ей стало одиноко, нахлынули воспоминания… Как никак, восемнадцать лет брака, пускай не самого удачного, из жизни не выбросишь. Видимо, запамятовал, по старости, что Нина Максимовна к сантиментам склонна не более телеграфного столба… Лишь когда она, будто вскользь, упомянула о предлагаемом контракте с крупнейшей немецкой фармацевтической компанией «Байер», все стало ясно, как формула аспирина. Георгий Аркадьевич сперва обиделся, даже немного рассердился: ответил старчески раздраженно, мол, ее это не касается. Трубку повесил. И уж после себя отругал: какие могут быть счеты? То, что у Нины на первом месте карьера, жажда почестей и славы, на втором – тихий шелест купюр в элегантном бумажнике, а третьего не дано, ему стало известно в самом начале их брака. А это уже… Женился он почти в тридцать, а сейчас Георгию Аркадьевичу под шестьдесят… Какие тут обиды? Тем более, что нынешнему успеху он, волей неволей, Инне обязан более, чем кому-либо.