– Ты не боишься, что он узнает, что ты встречаешься с другими?
– Откуда? Кто ему расскажет? Ты?
– Нет, конечно.
– Вот и заткнись. Маленькая недотепа, ты совсем не знаешь жизни. Ты такая же наивная, как мой юный жених. Черт возьми, иногда я думаю: из вас могла бы получиться неплохая парочка. Хочешь, уступлю?
– Как ты можешь быть такой циничной, Марианна?
– «Циничной?» А что это такое? Слово из университетского словаря? Нам, людям простым, ни к чему задумываться о столь высоких материях. А ты, валяй, сиди, дожидайся необыкновенной любви. Так и помрешь старой девой…»
– Почему?! – Крикнула Александра сорокалетней женщине, глядящей из зеркала, по щекам которой, затонированным эстилаудеровским кремом, катились крупные слезы. – Почему это должно было случиться именно с нами?!
На мгновение припухшие серые глаза сменились прозрачно-зелеными, в которых стыли гнев и презрение.
«Перестань реветь, идиотка, возьми себя в руки».
Александра, вздрогнув, замерла, и впрямь перестав плакать, медленно обернулась на застекленную рамочку с белокурым портретом.
«Ты всегда должна меня слушаться, потому, что я – старшая, помнишь? Ты все помнишь?»
– Да, – прошептала Александра в негодующую пустоту зеркала, – Я помню все…
Год 1978. Сентябрь.
Комната была небольшой, окна забиты фанерой, стены выкрашены в грязно-синий цвет. Пахло карболкой и чем-то еще. Железная дверь отворилась, и скучный санитар в замызганном халате привез железную каталку, на которой лежало что-то, накрытое простыней болотного цвета.
– Во, – сказал он, – смотрите. – И откинул плотную ткань.
– Это ваша сестра? – спросил мужчина в милицейской форме.
Золотистая прядь на гибсово-белом виске… Темный сгусток в уголке сведённого судорогой полураскрытого рта… Проваленные впадины остекленевших глаз… Скрюченные пальцы с длинными ногтями немыслимого сине-зеленого цвета… Бурое пятно на светлом ситце, чуть пониже груди…
– Это ваша сестра?
– Это ее платье. Она недавно купила…
– Девушка, нас не интересует платье. Это – ваша сестра? Покойница – ваша сестра? Вы ее узнаете?
– Нет…
Эта неподвижная, пахнущая карболкой девушка с ледяными руками не может быть Марианной. Манька никогда не стала бы так пахнуть. Она веселая, взбалмошная, самонадеянная, теплая, живая…
– Как «нет»? – раздраженно рявкнул мужчина в милицейской форме, – Что Вы мне голову морочите? Вот документы: Звонарева Марианна Дмитриевна… Пятьдесят восьмого… Место рождения… Фотография. Все сходится. Опознавайте и расписывайтесь.
– Нет! – закричала Шура во весь голос и стены ответили несмешливым эхом. – Нет! Нет! Господи, за что?! Как я маме скажу?!