Возвращайся с победой, хан Кончак! Ждут тебя верные куманы, что остались приглядывать за порядком в Степи, ждет красавица дочь, жена сына моего и по степным обычаям, и по христианскому обряду, жду и я…
Великий хан Кончак, слышишь ли ты меня, князя Игоря Святославича, своего побратима и родственника?
Хан Кончак тем временем очень хотел бы услышать, что происходит за стенами Переяслава, в княжеской горнице.
Возможности человеческие ограничены, и хану не дано было то, что так просто для нас с тобой, уважаемый читатель. Прислушаемся же!
– Не только дружина ропщет, уже и в народе разговоры скверные ходят…
– О чем же смеют говорить на торгу?
– Что-де боится князь вызов принимать… Да не прогневается мой господин на правду!
– А погибну я, что с ними станет – они не говорили?! Кончак не раз к Киеву стольному ходил! Ему такую крепость взять, как нашу, что на коне от заутрени до обедни проехать.
– Волнуется торг, князь! Как бы мятежа не случилось…
– Что ж, боярин, прислушаемся к мнению черни, не так ли? Ведь, как говорят, один раб в доме всегда найдется – его хозяин!
– Говорят и такое, князь…
– Примем вызов, пусть торг взвоет от радости. А ты проследи, чтобы особо радующихся на заметку взяли… После боя еще повоют – от батогов да плетей!
– Повинуюсь!
– А еще гонцов отправь. В Киев, к Святославу. И пусть коней не щадят! Грамоту отпиши, и на словах передай – половцы у границ Киева, всем идти навстречу надо, один не удержу!
– А как вскроется, что Кончак и не собирался на Киев идти?
– И пускай… К тому времени половцы далеко от нас будут, а уж с князем Святославом я всегда общий язык найду…
Не слышал всего этого хан Кончак, что, возможно, и к лучшему.
Зачем гневаться перед боем?
Гнев тупит оружие не хуже умбона на щите.
Поле – размером небольшим, на вдох-выдох. Вздохнул, послал коня вперед – выдохнул, ударив копьем противника.
С одной стороны поля шевелятся на небольшом ветерке ласточкины хвосты хоругвей с ликом Спаса на алом фоне, оглаживают навершия шлемов переяславских бояр. Напротив отмахивают речных оводов красные ханские бунчуки на горделиво упершихся в небо рогатых древках. Под бунчуками – с десяток солтанов половецких, все в стали и золоте.
Угрский иноходец под Кончаком стоял смирно, а вот боевой конь переяславского князя нервно грыз удила, бил копытом по начавшей желтеть степной траве. В хозяина конь, горячий, в бою же пылкость – свойство не самое лучшее, помешать может уследить за противником.
Пеший оруженосец подошел к хану сзади, вложил в руку копье. Кончак вниз-вверх прочертил в воздухе острием копья невидимый знак, определяя центровку оружия, от которого во многом зависел исход поединка. Перебрал пальцами, немного изменив положение древка, и сказал: