– Что остановит мертвого? – спросил князь Черный, отвечая на незаданный хранильником вопрос.
И они увидели что.
Чем ближе подходил воин к каменному богу, тем тяжелее шел. Видно было, как подгибаются ноги под тяжестью закованного в доспехи тела, как опускается рука с занесенным вверх боевым топором.
Кожа дружинника покрывалась старческими морщинами, желтела, трескалась. Миронег почувствовал, как остро запахло мертвечиной, даже через миазмы разлагающейся жертвенной крови.
Дружинник смог дойти. Больше того, он нашел в себе силы, чтобы вновь поднять топор и ударить по тмутараканскому идолу. И упал зловонным скелетом у подножия невозмутимо возвышавшейся статуи, раскроив в последнем падении кости грудной клетки о собственный топор.
– Так, значит? – посерел лицом князь Черный. – Вот что нам уготовано?! Ну уж нет, не склонюсь!
Он бросился вперед, его дружинники, не помедлив ни на миг, охватили кольцом князя, готовые защитить его от любой опасности.
Миронег, зачарованный общим подъемом, рванулся за ними.
И – получилось!
То ли колдовская защита была снята идолом за ненадобностью, то ли мертвецы проделали в ней прореху, достаточную, чтобы проскочил человек… Главное – получилось!
Те несколько шагов, что отделяли его от идола, Миронег прошел, как ему показалось, в один прыжок. Позади остался князь и его соратники, так и не победившие неведомого врага, но и посмертное существование завершившие как мужчины – с гордо поднятой головой. Хранильник даже ударил мечом по камню истукана, затупив сталь о многовековые щербины.
И был отброшен к алтарю, назад, словно получив удар наотмашь по лицу.
Он упал навзничь, но сохранил сознание, ударившись затылком обо что-то мягкое и живое.
– Ох, – простонал кто-то под ним.
Это был священник Кирилл.
– Сомлел? – спросил Миронег, вскакивая на ноги и оглядываясь в поисках выроненного меча.
– Ударили…
– Кто?
– Я!
Из темноты на Миронега бросилась черная тень. Она схватила хранильника за горло и принялась душить, окатывая одновременно смрадом изо рта и многодневным запахом пота.
Ударом ноги Миронег отбросил неведомого врага, отскочил в сторону, успев перед этим для верности еще раз его ударить.
– Богумил?!
Удивление Миронега было непритворным. Он и не рассчитывал увидеть больше назойливого паломника, и вот – на тебе…
– Я нашел господина, и не тебе, нечестивцу, поднимать на него руку.
Болгарин говорил это спокойно, будто и не хотел только что убить собеседника. Лицо Богумила, покрытое грязью и кровью от ударов, светилось счастьем. Миронег видел таких – и несколько лет назад, на Севере, в сохранившихся там языческих храмах, и здесь, в Тмутаракани, часом ранее. Счастливых оттого, что видели смерть и избегли ее, счастливых потому, что знали, как могуч тот, кому они служат и поклоняются.