– Достойная цель, – сказал себе самому Буй-Тур и выстрелил.
Бродник Свеневид торжествовал. Знаменитый Буй-Тур Всеволод, от одного упоминания о котором дрожал весь приграничный мир, лежал, трусливо укрывшись, за конской тушей, ожидая скорой и неминуемой гибели. Свеневид хотел поступить по старой, еще печенежской традиции – отрезать голову заклятого врага и сделать из его черепа кубок, оправленный в золото. Свеневид вытащил из ножен саблю, представляя, как клинок отделит голову князя от тела и хлынувший из шеи поток крови в последний раз омоет остекленевшее в смерти лицо Всеволода.
На этот раз стрела из самострела ушла почти бесшумно. Она ударила избранную жертву в незащищенное шлемом переносье, выйдя через затылок и забрызгав плащ бродника мозговой жидкостью.
Не будем сочувствовать Свеневиду – он умер счастливым.
* * *
Солнце-Хорс остановилось в небе, немного расчистившемся от туч. Черные лучи тянулись вниз, освещая поле битвы. И такие же лучи устремлялись вверх, и их становилось все больше. Мертвое Солнце требовало себе пищи, и каждый труп отдавал себя в жертву полуденному богу, открывая душу в нижний мир и выпуская его свет в мир людей. И чем больше Хорс поглощал черный свет преисподней, тем больше чувствовал голод.
– Смерть! – вопил Бог.
Глас Божий недоступен людям, но воля Бога – священна. Внизу, на поле битвы, сражались до конца, не щадя ни противника, ни себя.
Бог голоден! Накормите Бога!
Умрите, люди!
* * *
Князь Игорь Святославич еще не скрестил меч с врагом.
Все шло неплохо, и нападавших удалось остановить. Другое дело, что сторожи не смогли предупредить нападение, оказавшееся полной неожиданностью, но спрашивать было не с кого. Почти все воины, отправленные в охранение, полегли среди первых, ценой жизни искупив свою оплошность. Главное, что удалось сохранить основную часть войска и обоз, а скоро и Кончак подоспеет.
Князь Игорь все чаще поглядывал на березняк, тянувшийся параллельно реке Сюурлий. Скорее всего, Кончак появится отсюда. Если так – Гзаку не поздоровится вдвойне, поскольку удар придется ему прямо в спину.
Вполне возможно, помощь Кончака не понадобится. Игорь Святославич не смог разглядеть, что там надумал брат, но видно было, что бродники, отчаянно штурмовавшие холм, на котором укрепились куряне, хлынули вниз, отступая в панике. Стяг Всеволода, с пардусом на одной стороне и белым крестом на другой, горделиво реял на южном ветру, а сам князь, незадолго до этого сражавшийся пешим, раздобыл себе нового коня, нашел шлем и красовался на макушке холма.
Странно медлили черниговские ковуи и рыльские дружинники, но вот боярин Ольстин Олексич махнул ладонью, и черниговцы с места в карьер рванулись в подбрюшье отступающих бродников.