– Сколько? – спросил я механически. Сердце мое трепыхнулось от радости: так просто?!
Черно растянул рот еще шире – хоть это, казалось, было уже невозможно:
– Экий ты практичный… Нисколько. Отслужи.
Оскорбление – как черствый ломоть хлеба. Так просто его не проглотишь.
– Милостивый государь, – сказал я с отвращением, – заведите собаку, и пусть она вам служит. Или ваше последнее слово обращено к потомку Рекотарсов?!
– А что я такого сказал? – удивился Черно.
Я сдержался.
В комнате снова повисло молчание; солнечные пятна лежали на потолке как пришитые. Как будто здесь, в комнате с зеркалами, время не течет.
– Странные вы люди, – пробормотал Черно, обращаясь как бы к самому себе. – Собирать чужие налоги в личине фальшивого сборщика – это вот естественно для потомка Рекотарсов… А все прочее…
– Я заплачу, – сказал я зло. – Сколько скажешь, столько заплачу… «Все прочее» – не твое… дело.
Я хотел сказать «не твое собачье дело», но вовремя сдержался.
– Какие мы гордые, – пробормотал Черно Да Скоро, и, кажется, он был огорчен. Вся его бесстрастная физиономия как-то потемнела, и опустились кончики длинного рта. – Ладно… Знаешь, сколько это будет стоить?
– Я заплачу, – повторил я высокомерно, и тогда он назвал сумму.
Некоторое время я просто смотрел ему в глаза. С немым упреком; проще всего было предположить, что я ослышался.
– Сколько-сколько?!
Он повторил.
– Ясно, – сказал я шепотом. – Ничего ты не можешь. Цену набиваешь, паясничаешь, ты, колдун…
– Я сказал, а ты слышал, – пробормотал Черно знакомым до дрожи голосом Судьи. – Это все.
Я облизнул губы. На секунду мне поверилось, что Черно – это и есть Судья, только в другом обличье.
Он усмехнулся. Узкие глаза на мгновение вспыхнули – и тогда я понял, что нет, он не Судья, но он и не паясничает. Это я ошибся – передо мной вовсе не средней руки колдунишка. Чонотакс Оро знает себе цену и назначает плату за стоящий, по его мнению, товар.
Но и для меня товар ничего себе – жизнь…
– Совесть имей, – сказал я внезапно охрипшим голосом. – Я столько… у меня таких денег нет.
Он криво усмехнулся:
– Про первое мое предложение… помнишь?
– Нет, – сказал я холодно.
Чонотакс пожал плечами:
– Тогда замок продай. Какой-нибудь купец богатый, может быть, с родословной и купит…
– С родословной?!
– А мало ли дураков лезет в аристократы?
Я не нашелся что ответить. Солнце било в окно, отраженные лучи заставляли болезненно щуриться; я вдруг почувствовал, что мои глаза устали, саднят и слезятся.
– Погаси, – выдавил я, прикрывая лицо ладонью. – Хватит…
Солнце село в течение минуты. В зеркалах отразился умиротворенный золотистый закат, а я почти ослеп. Непросто после яркого света переключиться на полумрак; я видел только силуэт Черно. Маг – а он был-таки магом! – стоял у окна, спиной ко мне, и смотрел в сад.