Влюбленная Алана оставалась всего лишь фишкой в моей игре. Дальше так продолжаться не могло, мне немедленно следовало воспитать в себе супружеские чувства – хотя бы для поддержания самоуважения. И видит Небо, я старался. Я пытался увидеть женщину в хмуром подростке, желанную женщину, мою жену; ничего не получалось, я фальшиво улыбался, и фальшиво заботился, и вскользь обещал, что скоро, мол, доберемся до дому – и вкусим прелестей жизни, может быть, устроим охоту…
Алана молчала. Я по-братски целовал ее в щечку и спешил оставить в одиночестве.
В одно прекрасное утро – гостиница была скверная, из всех щелей тянуло холодом, я не выспался и чувствовал себя преотвратно – моей жены не оказалось в комнате. Более того – постель, небрежно постланная служанкой, не была смята.
Я не дал волю панике, и правильно сделал, потому что супруга моя обнаружилась почти сразу. Внизу, в пустынном обеденном зале, чадно было от горевших всю ночь свечей; в углу заседала азартная компания – трое плотных мужчин и моя женушка, девчонка Алана, с закушенной губой и веером карт в дрожащих руках.
Я сдержался. Подошел, удерживая на лицу мину благожелательной скуки:
– Дорогая, через полчаса будет светло. Я велел Клову запрягать лошадей… Вы готовы?
Трое картежников переглянулись со странными улыбками. Алана долю секунды изучала карты, а потом подняла взгляд на меня, и я содрогнулся, потому что в ее глазах стояло почти такое же выражение, как в первую нашу встречу, на дороге, в присутствии оравы комедиантов.
Первая моя мысль была – они ее чем-то обидели. И, уже наливаясь яростью, уже вспомнив, что шпага осталась в номере, я провел взглядом по их бледным от бессонной ночи лицам.
Один был парень лет двадцати, с большим подвижным ртом, с нагловатыми острыми глазками; двое других, постарше, служили ему тем не менее свитой.
– Что случилось, Алана? – спросил я ровно, прикидывая тем временем, как бы поудобнее выхватить табуретку из-под ближайшего ко мне картежника.
– Я проиграла нашу карету, – сказала моя женушка со вздохом. – И карету, и лошадей… И еще сто золотых деньгами. Я очень хорошо играла поначалу, но потом…
Я быстро огляделся.
Собственно, мне требовалось еще минуты три, чтобы стоять с выпученными глазами, восклицать «что?», «какая бессмыслица!» и «ты сошла с ума». Я с удовольствием все это проделал, но времени не было; парень, душа и мозг противостоящей мне троицы, был, конечно же, шулером. Весь вопрос состоял в том, сумею ли я доказать его шулерство. Или недееспособность Аланы. Или еще что-нибудь предпринять, например, пока в зале пусто, придушить его ремешком…