— Все в порядке. Колики вызваны самовнушением. Побочных явлений по идее быть не должно. Впрочем, добавил он, злопамятно глянув на Паркхерста, — я не такой уж хороший врач, не такой трезвый и именитый, какого Сопротивление выбрало бы, будь у него возможность, поэтому гарантировать ничего не могу.
— Заткнитесь, док, — с досадой отмахнулся от него Паркхерст.
Баддер натянул простыню Талланту на грудь, и мародер застонал от боли.
— Кончай скулить, слизняк несчастный! — рявкнул Баддер. — Аппарат заживляет рану через простыню, тебе не о чем беспокоиться… пока. Женщины и дети там, — врач махнул рукой в сторону задраенного окна, страдают куда больше твоего.
Он повернулся к двери. Паркхерст пошел следом, задумчиво хмуря лоб.
Взявшись за дверную ручку, он остановился.
— Мы принесем вам поесть. Попозже.-И, отвернувшись, добавил, не глядя на Талланта: — Не пытайтесь бежать. Не говоря уже об охране у двери — а это единственный выход отсюда, разве что вы попробуете удрать к. ним через окно, — так вот, не говоря уже об охране, вы можете истечь кровью раньше, чем мы вас отыщем, если откроется рана.
Он выключил свет, вышел и закрыл за собой дверь. Таллант услышал приглушенные голоса, доносившиеся словно сквозь толстый слой ваты, и понял, что охранники за дверью уже наготове.
Тьма не мешала мыслям Талланта. Он вспомнил о дурманном порошке, и боль скрутила его опять; он вспомнил о прошлом и начал судорожно хватать воздух ртом; он вспомнил, как очнулся во время операции, и еле сдержал рвущийся из горла крик. Нет, тьма не мешала мыслям Талланта.
Яркие и жгучие, они терзали его все следующие шесть часов невыносимой адской пыткой.
За ним пришел шепелявый Шеп. Он тоже умылся, но вокруг носа, под ногтями и в складках мешков под глазами осталась въевшаяся грязь. С другими людьми, которых Таллант видел сегодня, шепелявого роднила беспредельная усталость.
Шеп задвинул кронштейн эпидермизатора в полый стержень и откатил аппарат к стене. Таллант внимательно следил за ним, и, когда Шеп сдернул простыню, чтобы обследовать тонкий белый шрам, оставшийся от раны, Бенно приподнялся на локтях:
— Ну как там, снаружи?
Спросил дружелюбно, почти заискивающе, как спрашивают дети, стараясь подольститься к рассерженным взрослым.
Шеп поднял на него серые глаза, ничего не ответил и вышел из комнаты. Через пару минут он вернулся с кучкой одежды. Швырнул ее на операционный стол и помог мародеру сесть.
— Одевайтесь!
Таллант сел, и желудок тут же свело в приступе наркотической ломки. Он уронил голову, открыл рот, рыгнул пару раз, но рвать было нечем. Выпрямился, провел дрожащей рукой по темным волосам.