Затем Лучано занялся самим Пейном. Будучи опытным палачом, он прекрасно понимал, что весь ужас, который уже пережил провинившийся аналитик, заставляет его сейчас желать смерти для себя. И никакая боль, никакие пытки не принесут большего страдания.
Самым лучшим продолжением наказания было бы повторить всю процедуру, но уже с дочерью Пейна. Увы, Кларисса Пейн ушла в школу, а после школы отправилась к какой-то из подруг. Алан и Эльза предоставляли дочери, несмотря на ее относительно юные годы, определенную свободу. Боевики Семьи сейчас ищут девочку, но пока найдут… не исключено, что полиция все же сообразит, в чем дело, и сюда прибудут спецы по защите свидетелей. Лучано Апулья не боялся полицейских, и выпустить кишки паре-тройке копов было бы для него праздником, однако в последнее время Семьи, делившие власть в Детройте, предпочитали не убивать полицейских. По крайней мере без острой на то необходимости.
В общем, Апулья решил завершить операцию. Передав на прощание привет Пейну от дона Бельконе, он трижды выстрелил аналитику в голову… подумав, выпустил оставшуюся часть обоймы в область сердца.
И Кларисса Пейн все это видела. Ее детский ум еще не мог осознать весь ужас происходящего, она просто выполняла приказ Эльзы – сидеть, смотреть и молчать. Молчать во что бы то ни стало. Кларисса часто играла с мамой в молчанку – кто кого перемолчит. Девочка часто проигрывала и в этот раз решила обязательно выиграть… Уже потом полиция, прибывшая на место преступления, выяснила, что Эльза, увидев неспешно идущего к дому Лучано Апулья, все поняла. И не стала убегать, прекрасно понимая, что с ребенком это будет невозможно. Она осталась, чтобы встретить смерть – но перед этим спрятала дочь и приказала ей молчать. Позвонить в полицию она не успела.
Девочка запомнила на удивление много.
– Меня зовут Кла-а-арисса-а-а… – смешно растягивая буквы, представилась она двухметровому сержанту Лютеру, который вместе с Вирмом и еще тремя копами прибыл к дому Пейнов. Огромный негр обладал потрясающе жуткой внешностью и, быть может, именно поэтому всегда нравился детям. Именно дети умели смотреть сразу в душу, не задерживая внимания на внешней оболочке. Лютер расплылся в улыбке, опускаясь на корточки.
Девочка доверчиво положила ладошку на огромную лапищу негра и протянула:
– А я его видела-а-а.
– Узнаешь? – Сердце Джерри замерло. Первый настоящий живой свидетель за последние четыре года.
– Ка-а-анешно… Я же бальша-а-ая! – с возмущением заявила Кларисса, повернувшись к сержанту. Затем подумала и добавила – И у-у-умная!