Торуса уже и сам не рад был, что вздумал рассказывать эту байку. Не снилось ведь ему ничего, а вот же словно дернул кто-то за язык. Начал вроде с шутки, чтобы безусых Ратибора и Соколика подразнить, и вот во что это вылилось. А коли эта байка придется бабьей богине не по нраву, что тогда? Утешал себя Торуса тем, что не все в его рассказе было ложью. Стряпуха Дарица действительно выросла в Макошином городце. Удивило боготура то обстоятельство, что боярин Драгутин в его сон поверил, словно выгоден он был даджанам. А может, правда выгоден? И Лепок давал боготуру советы не по простоте, а по наущению сведущих людей? Пораскинув умом, Торуса пришел к выводу, что бояться пока еще рано. Очень может быть, что байка с его языка сошла не случайно. Среди предков Торусы было немало ведунов и ясновидящих, вполне возможно, что и ему удалось проникнуть в замыслы богини, которая обратила на него свой взор.
– Пора, – сказал Драгутин, поднимаясь с лавки. – Да пребудут с нами боги славянские!
На коней садились споро, и так же споро выехали за стены загадочного городца, блистая бронью под лучами неяркого в эту пору солнца. Мороз сильно сдал к утру, и в воздухе явственно запахло весной. До города Берестеня путь был неблизкий, но Драгутин твердо рассчитывал добраться до его стен к началу ночи. Бояре, боготуры и «белые волки» меж собой не мешались, предпочитая держаться своих, да и действовать им предстояло наособицу, согласно предварительному плану, намеченному вожаками в Листянином городце. Первыми отвернули в сторону «белые волки» во главе с Божибором. Бояре и боготуры продолжили путь совместно почти до самого городского тына, а потом разделились. Драгутин повел бояр к Южным воротам, а Скора своих боготуров – к воротам Торговым, выходящим на пристань. В подступающей темноте никто особенно не присматривался к малочисленной дружине, которая, проделав, судя по взмыленным коням, немалый путь, спешила отогреться у городских очагов.
– Кто такие? – запоздало окликнули их из приворотной вежи.
– Разуй глаза, – огрызнулся Драгутин. – От кагана Битюса к князю Твердиславу с добрым словом.
Плату за въезд с них не потребовали. Да и когда это было, чтобы хазары градским обывателям платили? Стража наверняка приняла Драгутина за хазарского гана, с которым лаяться без толку, да и чревато. Князь Твердислав с каганом ныне в большом ладу и дошел в своем раболепии до того, что пустил за городские стены три хазарские сотни, к большому ущемлению прав берестянских стражников. Драгутин нисколько не сомневался, что в случае заварушки берестяне не кинутся а помощь хазарам, даже если об этом сам Твердислав будет росить. Подкованные копыта боярских коней гулко стучали по промерзшим лесинам мостовой, тревожа притихших к вечеру собак. Припозднившиеся обыватели недовольно щурились на всадников, которых занесло за городской тын в неурочный час.