Заснул Искар не сразу, мучимый сомнениями, но спал без сновидений и проснулся сразу, как только рука зеленоглазой ведуньи коснулась его плеча. Судя по солнечным зайчикам, скачущим по ложнице, утро уже наступило. Ляна поторапливала неспешно одевающегося Искара и бросала на него такие взгляды, словно в городце начался пожар и от расторопности отрока зависело, сгореть им в огне или выскочить наружу невредимыми.
– Ох, увалень! – приговаривала ведунья. – Не будет с тебя никакого толку.
– Не будет – и не надо, – отозвался Искар. – Мне твоего толку не надо, своим умом проживу.
– С умом у тебя, однако, небогато. А вот гонору с избытком.
Искара слегка тревожила неизвестность, в которую его с таким напором тянула ведунья. Шел он по темным переходам, твердо ставя ноги, но уверенности в душе не было. Выросшему в сельце под простым кровом Искару прежде не доводилось бывать в столь роскошных теремах. Был он раза два в Берестене на гостином дворе, в торговых рядах бывал, на детинец любовался, один раз даже наведался к городскому купчине в гости. Но все равно виденное прежде Искаром за недолгую пока его жизнь не шло ни в какое сравнение с тем, что он разглядывал сейчас. Стены переходов были испещрены знаками. Среди знаков попадались и лики, про которые не сразу скажешь, человечьи они или нет. А по сторонам стояли вырезанные из дерева фигуры, про которые Искар мог сказать точно – не человечьи. Хотя и животными он этих существ не назвал бы. Кем считать существо с телом человека и птичьей головой? Оборотнем разве что. Иные прочие тоже были не лучше, самым причудливым образом соединяя человеческие и звериные черты. Искара так и подмывало спросить у ведуньи, что же это за существа и почему они выставлены в Макошиных покоях, но он не рискнул потревожить тишину, нарушаемую лишь тихим поскрипыванием кожанцов.
– Пришли. – Ляна толкнула рукой изукрашенную причудливыми резными узорами дверь.
В комнате пахло чем-то дурманящим, но приятным, а заполнивший помещение дым щекотал ноздри. Искар едва не чихнул, но удержался под строгим взглядом ведуньиных глаз. Глаза были не зеленые, а карие, и смотрели они на пришельца с интересом. А куда исчезла Ляна, Искар заметить не успел.
Кареглазая ведунья жестом указала ему на лавку:
– Садись.
От дурманящего запаха у Искара закружилась голова, и он с удовольствием опустился на лавку, не дожидаясь повторного приглашения. Дым, клубами наполнявший комнату, мешал ему видеть кареглазую ведунью, но, присмотревшись, он решил, что она хоть и старше Ляны, но еще молода и ликом приятна.