Значит, будем работать, привычно подумал Шарль. Люди, посвятившие себя этому опасному делу, подобно Дюпре, не думали о наградах; сама жизнь без приключений казалась им пресной и скучной. Едва вернувшись с задания и не успев толком отдохнуть, они снова тянулись туда, где опасности заставляли сжимать нервы в пучок, где жизнь так бешено пульсировала и не очень дорого стоила. Это не было парадоксом. Подобно наркоманам, раз вкусившим «прелесть» небытия, подобно альпинистам, раз покорившим вершину, они снова и снова отправлялись в неведомое, потому что чувствовали — иначе они уже жить не могут. Человек, по-настоящему полюбивший хоть раз в жизни, не сможет жить без любви. Человек, однажды задышавший полной грудью, не сможет дышать вполсилы. Человек, испытавший силу жизни на краю пропасти, должен постоянно ходить по этому краю, утверждаясь в собственных силах и увлекая своим примером других.
Так и Дюпре. Смысл своего существования он видел в этой жизни, полной неведомой прелести и очарования. Он, вот уже двенадцать лет рискующий жизнью сначала в органах контрразведки своей страны, затем в рядах «голубых», не мог и представить, что бы делал, не будь вдруг этой работы.
Их немного. Совсем мало. Но они всегда идут и побеждают. На смену одному приходит второй, третий, четвертый… Даже ценой жизни, но они торжествуют в споре со своими убийцами потому, что их сменяют другие. Они защищают правое дело и потому всегда побеждают. Но победа достается им нелегко. Слишком часто в страну, где они живут, в город, где их ждут, приходит короткая записка: «Примите соболезнования», слишком большую цену платят «голубые ангелы» и сотрудники Интерпола. И слишком дорогая плата — их собственные жизни — становится безмерно малой величиной в сравнении с безопасностью всего человечества.
«А все-таки „С-14“, — вспомнил Дюпре. — Гордость гордостью, — вздохнул он, — но жизнь, что ни говори, совсем неплохая штука, и отдавать ее просто так не особенно-то хочется».
«Наш самолет идет на посадку. Желаем вам всего хорошего», — объявила стюардесса на нескольких языках, и в салоне сразу наступило дружное оживление. Пассажиры заулыбались, задвигались, защелкали ремнями, стали перекладывать газеты, журналы, книги в свои сумки. Яркое солнце било в иллюминаторы, и мягкий желто-голубой солнечный свет разливался по салонам самолета. Дюпре щелкнул ремнями. Самолет, плавно снижаясь, пошел на посадку.