Но я еще не был готов отбыть отсюда так стремительно, как описал выше. Ведь я так давно был вдали от дома… Просто удивительно, как редко выпадают такие сплетения возможностей, которые образуют содержание нашей здешней жизни. Мы продолжаем кружиться по этому мрачному кругу повседневности, и единственно, что нас может удивить, так это повторная встреча с событиями, которые мы полагали давно забытыми. Впрочем, отдадим кесарю кесарево.
У меня не было времени на симпатичнейшую раздачу точно взвешенных сантиментов. В юном возрасте нас бросают в мир безграничных возможностей, потом возрождают для новых раундов посещений этого мира, где ничего не случается впервые, и всему этому нет конца. Во всяком случае, я так считаю. Нет конца…
Я поглядел на эти сценки моего детства и подумал: а кому они, собственно говоря, принадлежат? Мне представлялось странным и невероятным, что это я качался вон на тех качелях, что это я играл в крокет вон тем грязным и исцарапанным деревянным молотком с оранжевой полосочкой. Все это было мне столь же незнакомо, как фламинго в той — прежней — жизни. Ничего не поделаешь. Вы не только не можете по-настоящему вернуться в свой Дом, вы даже не стремитесь к этому, так как не в состоянии узнать его, если перед вами не разложат газетные вырезки. В мгновение ока сцена изменилась. Я вовсе не хочу сказать, что я мигнул оком, дабы вызвать такой эффект. Сесиль предупреждала меня насчет возможности таких штучек. Оближешь губу — изменишь судьбу, сказала мне она. И вот я снова с ней, на этот раз в очаровательнейшей лондонской пивнушке. Ну, по-настоящему этого еще не произошло, конечно, но обязательно должно было произойти в вечной повторяемости событий.
Я заказал бутылочного мексиканского пива, чтоб поскорее озвереть, Сесиль же взяла один из тех разноцветных напитков, куда входит и creme de menthe.[3] Мы сидели за столиком, наслаждаясь приятной духотой и табачным дымом, прорезанным яркими бликами от меди и полированного красного дерева трактирной стойки. Настроение было отличное. Все окружающее предельно близко походило на то, что было в самый первый раз. Мы создаем новые «впервые», забывая о прежнем «в первый раз».
— Итак, куда же ты отправляешься? — спросила Сесиль.
— На Фокис, — ответил я.
— Опять?
Я еще там никогда не был, но кивнул головой в знак согласия, ибо думать, что может быть что-то новое в этом мире толпящихся образцов и бесконечных, длинных, извивающихся коридоров, где все движется по кругу и повторяется многократно, возникает и разрушается, и снова возникает, было бы огромной ошибкой.