Она сосредоточилась на разделе, где Таита описывал визит фараона в мастерскую некрополя, где готовились погребальные сокровища в стенах огромного храма, построенного для будущего упокоения царя. По словам Таиты, они посетили различные мастерские: сначала оружейную, с коллекцией различных принадлежностей для боя и охоты, потом мебельную, где изготавливали изысканные изделия. Дальше летописец описывал работу над статуями богов и божественного Мамоса в натуральную величину, изображающими правителя за различными делами. Эти изваяния должны были обрамлять длинную дорогу от некрополя до могилы в Долине Царей. В этой же мастерской каменщики трудились над массивным гранитным саркофагом, вместилищем для мумии правителя на долгие века. Однако в соответствии с более поздними записями Таиты суровая реальность лишила фараона Мамоса большей части этих сокровищ. Все эти тяжелые каменные предметы были оставлены в долине, когда египтяне бежали на юг, в землю, именуемую Каш, спасаясь от гиксосов, захвативших их родину.
Когда Ройан обратилась к описаниям золотой мастерской, ее поразили фразы, при помощи которых писец рассказал о золотой посмертной маске фараона: «Это были вершина и зенит. Ее красоте будут дивиться ныне еще не рожденные». Ройан мечтательно подняла голову от микрофильма и задумалась: уж не пророческие ли это слова? Может быть, именно ей выпадет счастье любоваться великолепием золотой маски? Первой за минувшие четыре тысячи лет? Может быть, она коснется этого чуда, возьмет его в руки и поступит с ним так, как ей подсказывает совесть?
Прочитав описания Таиты, Ройан исполнилась сочувствием к людям древности. В конце концов, они были — не важно, насколько удаленные во времени — ее народом. Как египтянка-копт, она являлась одним из их прямых потомков. Должно быть, именно поэтому Ройан еще ребенком решила посвятить себя изучению этих людей и их жизни.
Однако Ройан оставалось над чем поразмыслить в долгие дни ожидания прилета Аталана Абу Сина. И не последними в списке были ее чувства к Николасу. С тех пор как она посетила кладбище и примирилась с утратой Дурайда, мысли об англичанине обрели новую остроту. Ройан была во многом не уверена, ей предстояло сделать сложный выбор. И примирить все планы и желания, не пожертвовав чем-то, не представлялось возможным.
Когда наконец настал час встречи с Аталаном, она с большим трудом заставила себя отправиться к нему. Словно загипнотизированная, Ройан брела по базарам, защищая раненое колено тростью и не слыша призывных голосов торговцев. (Из-за цвета кожи и европейской одежды те считали ее туристкой.)