Когда наконец последний, золотой, гроб был вскрыт, оказалось, что он наполнен цветами. Они давно высохли и истлели, приобретя однородный цвет сепии. Аромат их исчез тоже много веков назад, так что из гроба поднялся только мускусный запах древности. Лепестки были такими сухими и хрупкими, что рассыпались от одного прикосновения. Под увядшими лепестками лежал слой тонкого полотна. Некогда оно было снежно-белым, теперь же стало бурым от старости и пропитавшего материю сока цветов. Сквозь паутинную ткань снова блеснуло золото.
Стоя по двум сторонам гроба, Николас и Ройан приподняли истлевшее полотно. Оно порвалось под их пальцами с легким шелестом, как тончайшая паутина. Под тканью обнаружилось нечто, и они оба пораженно вздохнули: посмертная маска фараона. Ненамного больше человеческой головы, она представляла собой совершеннейший и детальный портрет усопшего. Это потрясающее произведение искусства сохранило черты царя Египта для вечности. Мужчина и женщина, замерев, смотрели в глаза фараона, выполненные из обсидиана и горного хрусталя, а фараон взирал на них печально, почти что осуждающе.
Прошло немало времени, прежде чем они набрались решимости и приподняли маску с головы мумии. И когда они это сделали, то тут же получили очередное подтверждение, что тела царя и его полководца Тануса некогда поменяли местами друг с другом. Мумия, лежавшая перед ними, была велика для этого гроба. Ее с трудом втиснули в узкое пространство, частично лишив пелен.
— На царскую мумию обычно надевали сотни амулетов и талисманов, прежде чем запеленать, — прошептала Ройан. — Этот покойный одет как простой знатный человек, не как фараон.
Николас осторожно снял с головы мертвеца остатки повязок — и обнаружил толстую косу волос.
— Портреты фараона Мамоса там, на стенах аркады, показывают, что у него были рыжие волосы, крашенные хной, — пробормотал Николас. — А здесь… видишь?
Коса была цвета зимних трав африканской саванны — серебряно-золотая.
— Теперь сомнений не осталось. Это тело Тануса. Друга Таиты и любовника царицы.
— Да, — согласилась Ройан, глаза ее почему-то наполнились слезами. — Он настоящий отец сына Лострис, который стал в свое время фараоном Тамосом и основателем великого царского рода. Так, значит, перед нами человек, чья кровь сохранялась на протяжении всей истории Древнего Египта.
— В своем роде он был не менее велик, чем фараон, — тихо сказал Николас.
Первой опомнилась Ройан.
— Река! — резко воскликнула она. — Когда река поднимется, мы не сможем больше сюда проникнуть!
— Но не получится и унести все с собой. Здесь слишком много сокровищ, одни дороже других. Наше время почти истекло, так что надо забрать самое ценное и прекрасное, упаковав по ящикам. Одному Богу известно, хватит ли у нас времени хотя бы на это.