Закрыв глаза, он отогнал страх. Оракул Востока подрагивал в его руках. Он чувствовал, что это радостная дрожь предвкушения. Колдовское создание было бы радо вернуться в свой мир. Дилгус шагнул под арку, и двери вечности навсегда захлопнулись за его спиной.
Оказавшись в комнате, он стремительно обернулся, но увидел только стену с длинными рядами полок. Облачко потревоженной пыли оседало вокруг него…
Дилгус открыл большой ящик, в котором хранил свой секстант, и опустил в него земмурский сосуд. Лицо Регины медленно ушло в глубину. «Мне нравится темнота», – вспомнил он ее слова и закрыл крышку.
Шут прислушался к голосам и шуму, доносившимся со двора. Он запер свою комнату и отправился вниз. Посещение галереи забрало все его силы, и сейчас он был не в состоянии думать и вспоминать о ней.
Снаружи занимался рассвет. Вдобавок десятки факелов разгоняли сумерки. По двору замка метались разбуженные слуги герцога и одуревшие от собственного лая псы. В этой суматохе трупы, устилавшие плиты, выглядели вполне обыденно. Горбун увидел нескольких оборотней, стоявших возле герцогской кареты, а потом и самого герцога, хмурого, насупившегося, отдававшего отрывистые приказы.
Изображая заспанного дурачка, Дилгус направился прямо к нему. Остановился и безмятежно встретил подозрительный взгляд Левиура.
– Что случилось, дядя? – спросил он, расплываясь в глупой улыбке.
Огромный, обтянутый перчаткой кулак герцога стремительно надвинулся из темноты и отправил Дилгуса в царство бесчувственности и спокойствия.
Глава двадцать первая
Разговор с мертвой головой
Когда он очнулся, наступило холодное пасмурное утро. Он лежал на остывших камнях, а вокруг суетились слуги, убиравшие трупы. Сильно болели разбитые губы и раненая рука, во рту остался привкус крови.
Какая-то молодая женщина в простой одежде увидела, что горбун пришел в себя, и помогла ему подняться. Дилгус проковылял на кухню и смыл с подбородка засохшую кровь. Герцога и его телохранителей нигде не было видно, должно быть, он вернулся в Скел-Могд. Это вполне устраивало шута, которому требовалось время на размышление и выяснение некоторых обстоятельств.
Он поднялся к себе в комнату, зажег свечи и долго возился с засовом, которым давно не пользовался. Надежно заперев дверь, он занялся окнами. Нападение Черного Лебедя было еще очень живо в его памяти. Шут не ограничился запирающими рунами и заклинаниями охраняющего огня. Толстые ставни оказались как нельзя более кстати. Особенно тщательно Дилгус закрыл большое витражное окно со сводчатым верхом. Он сам когда-то изготовил для него цветные фигурные стекла и очень любил смотреть сквозь них на море в солнечный день…