Сейчас ставни полностью отгородили комнату от тусклого света. Хорошо укрепленный замок герцога имел на башнях, расположенных со стороны суши, только окна, обращенные во внутренний двор; однако со стороны моря это правило выполнялось не так строго. Из-за возможности видеть морской простор шут когда-то выбрал именно эту комнату, долго пустовавшую и расположенную не слишком удобно. Теперь ему хотелось бы спрятаться в скорлупу более прочную, чем каменные стены…
Дилгус не спал вторые сутки. Он был ранен и утомлен схваткой, тем не менее, земмурский артефакт всецело овладел его воображением. Он не смог бы уснуть, даже если бы у него было время на отдых. Лихорадочное возбуждение охватило его душу и тщедушное тело. Известно, что искушению поддаются даже более стойкие люди, а Дилгус был всего лишь искалеченным в раннем детстве придворным дураком…
Он открыл ящик, осторожно извлек из него сосуд и торжественно водрузил на стол. Шута одолевали противоречивые чувства. С одной стороны, он ненавидел этот источник с другой – уже попал под его тлетворное влияние. Изменение было быстрым и почти незаметным, но семена зависимости уже были брошены в благодатную почву.
Он обхватил ладонями сосуд, словно хотел согреть им руки. И тотчас же снова ощутил живое тепло мертвого предмета… Черные волосы зашевелились; ведь он дал знать о своем присутствии. Глаза, пустые и немигающие, появились над краем сосуда, их взгляд, очертив дугу, остановился на Дилгусе.
Шут подумал, что герцогу было в сотню раз легче. Сам он чувствовал себя рабом и врагом Оракула одновременно. Необъяснимое влияние искажало его мысли, ощущения и даже представления о добре и зле. Липкая привязанность к мертвой голове была похожа на редкую извращенность одного монаха из легенды, повсюду носившего с собой свои экскременты.
С горбуном случилось самое худшее. Он навсегда запутался в паутине колдовства. Все, что он мог теперь сделать хорошего, это умереть с наименьшими страданиями.
– Чего ты хочешь, урод? – презрительно спросила голова. В ее устах это прозвучало, по меньшей мере, странно, но шут ничего не заметил. Он был польщен тем, что Оракул заговорил с ним. Он долго молчал и думал, о чем мог бы вопрошать мертвую голову Левиур. Наконец робко спросил:
– Почему тебя называют Оракулом Востока?
– Я передаю то, что должно быть передано. Тот, кто слушает, делает то, что должно быть сделано.
– Но почему он делает это?
– Каждый получает то, чего хочет.
– Чего же хочу я?
– Я могу сделать тебя молодым и выпрямить твою спину…
Шут почувствовал холодок, пробежавший вдоль позвоночника.