Проститься с Бельским князь все-таки пришел. Впрочем, прощались ненадолго.
“Скоро ли к нам, на службу?” – спросил у Зарницына Сашенька.
“Приказом через месяц, а так – думаю и поранее…” – отвечал князь сквозь зевоту.
“Куда же?”
“В N-ский полк ротмистром”.
“Этот полк теперь в горячем месте, а через месяц и вовсе на передовые отправится”, – заметил Сашенька.
“Вот и славно. Хоть погеройствую. А здесь, право, тоска… Надоели мне эти рожи”.
“Смотри, однако ж, геройствуй в меру, – произнес Бельский. – Береги себя для семейства”.
Заслышав о семействе, Зарницын кисло улыбнулся. Они пожали друг другу руки, и десять минут спустя мы уже стартовали от базы. Вернулись в гарнизон, и все потекло по-прежнему.
Чтобы Сашенька не слишком уж маялся, поручил я ему секретные коды составлять. И вновь просчитался. Бельский откровенно тяготился заданием, ворчал, говорил, что все это пустяк и бессмыслица. Шутил тоже. Раз позывные закодировал в виде полонеза “О белогрудая Марика!”, так что мне потом попало за эту Марику по фуражке. Другой раз в виде стишков, совершенно срамных… Правда ли, что теперь в юнкерских школах такие стишки все кому не лень сочиняют?
Не получив от меня ответа – впрочем, он и не ждал его, “прекраснейший из штабс-капитанов” безнадежно махнул рукой.
– А князь Зарницын, представьте, так на Варуссе и не объявился. Ему тетка, оказывается, выгодную невесту сыскала, обженила скоренько, и по такому случаю от передовой его избавили. Ловко!
Сообщил я Сашеньке об этом. Преподнес в виде курьеза, словно анекдотец. А мой Бельский, гляжу, огорчился не на шутку.
“Как же он мог так поступить?” – вырвалось у него.
“Штука нередкая, – ответил я. – Это прежде мы службу за честь почитали, а теперь война не про всех существует”.
Тут Бельский взорвался:
“Да провались она к чертям, ваша война! Будто в мире и нет больше никакой радости, как только сокрушать врагов престол-отечества?”
“Да не во врагах дело, Сашенька, – говорю я в некоторой оторопи. – Даже если нет никаких врагов, наша служба есть опора ержавы… Мы ведь иначе жить не умеем. Нас таковскими Бог создал. Тут уж кому на балах выплясывать, а кому в гарнизоне торчать и отстреливать плоскорожих разбойников…”
Бельский меня не слушает. В глазах у него натуральные молнии сверкают. А я недоумеваю – в чем дело? И что, по большому счету, дался Сашеньке этот князь? Или позавидовал счастливому жребию?
Назавтра после этого отпросился Бельский у меня в двухдневный отпуск. А уж назад не вернулся…
Ну, было мне и по фуражке, и по бумажке: и лично начальство распекало, и приказ вышел – и пенсию мне отодвинули, и на три месяца с дополнительного довольствия весь полк сняли… Словом, хватило.