Армия, считал генерал, может стать решающей силой в победе над режимом, если она увидит, что к ней обращается мощная, не расколотая протестная коалиция. Режим крайне опасался Рохлина, всячески пытался его изолировать.
В ответ на “движение Рохлина”, в целях превентивного пресечения возможных опасностей со стороны служилых людей с оружием в руках, режим принял ряд дополнительных мер (кроме создания собственных охранных сил и ОМОНа). Было упразднено единое командование воздушно-десантными войсками, наиболее боеспособной и верной традициям части армии, уже участвовавшей в ряде военно-политических конфликтов, части ВДВ были переданы под командование в военные округа. Обороноспособность страны этим резко ослабляется, но Ельцин и его камарилья опасаются только за свою шкуру. Расформировываются элитные части, наиболее опасные для режима (в таких частях, говорит история, быстрее зреет оппозиция): 18-я воздушная армия в Кубинке, Качинское военно-воздушное училище под Волгоградом. А что будет с армией в Волгограде, где будто бы в конце апреля произошли волнения?
Их пытались связать с именем Рохлина, но, естественно, для человека с ружьем была ближе позиция генерала, чем президента, особенно там, где генерал хорошо известен в войсках. Так что волнения в армейских частях, на флоте, выступления в защиту своих элементарных, попираемых режимом, социально-экономических прав - объективно возможны, в том числе и с политическими требованиями.
После неудавшейся попытки армейского выступления в Волгограде - повторяю, в защиту попираемых режимом социально-экономических прав военнослужащих, стало особенно очевидно, что без массового народного протестного движения этот режим не свалить. Он вцепился во власть мертвой хваткой, хотя внутренне слаб.
Рохлин в числе первых приходит на помощь шахтерам, прибывшим в Москву для пикетирования Дома правительства, точнее, для “пикетирования режима”. Рохлинский лозунг о немедленной отставке президента быстро становится требованием всей рабочей страны. Колоссальные подвижки в умонастроениях происходят просто за считанные дни, на глазах. Именно поэтому такие времена называют революционными.
Кабинетную суетню и интриги в “коридорах власти” и примыкающих к ним генерал решительно отвергал. Он шел к людям, к рабочим. Шахтеры скорее почувствовали, чем поняли умом, что за ним, за Рохлиным, стоят силы, какие в случае обострения конфликта будут на их стороне, придут им на помощь. Именно это придало их протесту столь необходимое им упорство.
С омерзением вспоминаю теперь гнусный шепоток, гулявший по оппозиции в начале прихода в нее Рохлина: “подстава”, “сион”… Треп исходил от лжепатриотов, измеряющих каждого из на нас по группе крови. Генерал Рохлин был поистине богатым по натуре и широте души русским человеком, то есть таким, для которого, независимо от национальности и тем более межнациональных смесей, его историческая Родина была только здесь, только в России. “Россия не выживет, если за нее не бороться…”, - говорил он. И смело, бесстрашно шел в бой и вел за собой других. Не скрою, Рохлин не откладывал нашу победу с осени на весну, а с весны на осень. Однажды он даже назначил срок - 27 апреля. Но сорвалось. Если бы он остался жив, победа пришла бы в этом году.