— Поди обмарался по самые уши! — заржал увалень и пнул ногой проводника.
Щека франта дернулась, брезгливость в удвоенной мере, будто компенсируя свое минутное отсутствие, проступила на лице. Он опустил револьвер в кобуру и продолжил свой неторопливый путь вдоль состава.
Ровно в 7.30 на дисплее анализатора состава крови возникла бледная парабола инъекции адреналина. По мере своего роста кривая все больше набирала яркости. Достигнув интенсивно-розового цвета, парабола внезапно сломалась и перешла в прямую абсциссу. С заданным опозданием в четыре секунды с плутониевого элемента стал увеличиваться снимаемый потенциал на микропроцессор сердечного клапана. До сих пор равномерные редкие пики на дисплее регистратора сердечной деятельности начали учащаться, нарастая по амплитуде в соответствии с параболой инъекции адреналина. Пороком сердца страдала прабабка Маркстейна по отцовской линии и передала его по наследству всем своим потомкам.
Моросил мелкий дождь пополам с серо-желтой ледяной крупкой — ветер дул со стороны химического предприятия, где водяная морось захватывала пары сернистого ангидрида. Мостовая покрылась пупырчатой стеклоподобной броней, отблескивающей в свете редких фонарей черным металлом. Как всегда по такой погоде паробусы ходили нечасто. Таксон пропустил два, пока, наконец, не втиснулся в третий. Уцепившись за поручень, он повис на подножке.
— Братья и сестры! — возопил он гнусавым голосом служителя культа. Пожалейте раба божьего, сделайте выдох!
Впрочем, милости ожидать не приходилось, и Таксон, поднатужившись, втиснулся в салон. Дверь, чавкнув пневматикой, стала закрываться, и тут сзади пристроился еще один пассажир. Створки с трудом захлопнулись, толпа спружинила, и Таксона прижало спиной к ребристой двери. И он искренне посочувствовал стоящему за ним ступенькой ниже, припечатав своим крестцом его лицо.
В паробусе никак не отреагировали на шутку. Толпа стояла плотным сбитым монолитом; люди сипели, хрипели, но молчали. Попеременно, то в одном конце салона, то в другом кто-либо заходился кашлем — в спертом воздухе салона паробуса висел, перша в горле, терпкий запах разъедаемой сернистой кислотой одежды.
— Вошедшие, оплатите проезд! — заорала кондукторша. Было в ее крике что-то от злорадного: «Ага, попались!»
Таксон собрался полезть в карман, но тут почувствовал, как по бедру мягким, почти неощутимым движением прошлась чья-то рука.
— Ах ты…! — мгновенно вскипел он от негодования и надавил крестцом на голову вора. Но руку из-за тесноты перехватить не успел.