– Митя, как ты можешь так говорить?! Тебе что, совершенно неважно, что будет со мной?! Что будет с нами?!
– А что такое может быть с нами?! Или тебя тоже собираются забрать в милицию по обвинению в убийстве?!
– Митя, ты говоришь что-то несусветное! Мы вчера поссорились. Ты уехал. Ты ни разу за ночь мне не позвонил. А я даже прилечь не могла, все ходила и ходила! Мне мама под утро «Скорую» вызывала!
– Галь, – сказал Хохлов. – Ну что ты несешь?! У тебя что, инфаркт вчера случился? Мама «Скорую» ей вызывала! Ты здоровая молодая лошадь, зачем тебе «Скорая»?!
– Я?! Я лошадь?!
– Ну, это я просто так сказал, – пробормотал Хохлов. – Фигурально выражаясь. Ты не лошадь, ты лань, конечно же! Но мне нужно уезжать к Пилюгиным. У нас беда, Галя! Кузю убили!
Она молчала и плакала, а потом сказала какую-то ужасную фразу в том смысле, что раз уж убили, то не воскресишь, мертвому все равно не поможешь, а его, хохловское, равнодушие убивает ее, Галчонка. На самом деле убивает, мама же вызывала вчера «Скорую»!
Хохлов исподлобья посмотрел на нее.
Посмотрел и вдруг в одну секунду перестал понимать, что эта чужая женщина делает в его квартире, почему она держит двумя пальцами его чашку, почему морщит нос и хлюпает, почему называет его на «ты» и требует каких-то объяснений.
Секундное наваждение прошло, он помотал головой, прогоняя мысль о том, что человек, который что-то длинно говорит ему с трагическим придыханием, совершенно ему неизвестен, а потом спросил:
– Галь, а если меня посадят за убийство, тебе тоже будет все равно, совершил я его или нет?
– Митя, ты совсем меня не слушаешь!
– Или ты будешь изо всех сил стараться вытащить меня из тюряги? Просто потому, что сильно любишь! Да, Галя?
– Что?
– Так все и будет?
Она помолчала.
– Да еще курил в комнате, – наконец сказала она и сморщилась. – Ну как это можно? У меня голова теперь будет болеть! А Таня обещала завтра малыша принести! Знаешь, как ковролин впитывает запахи?
– Как? – осведомился Хохлов.
И Галя – умница-разумница – ответила:
– Сильно.
– Ну вот и отлично, – заявил Дмитрий Петрович, в одну секунду переставший быть Митей. – Собирайся-ка ты, дорогая, к маме своей, Тамаре Германовне. У нее никакого ковролина нет и никто не курит.
– Мить, что ты говоришь?!
– Я говорю, что дома тебе лучше будет, Галь! Вот ей-богу! А я сегодня нажрусь, ночью приду, храпеть буду, зачем я тебе такой нужен?! Я тебя недостоин и только что это осознал! – И Хохлов с силой постучал себя кулаком в куртку, чтобы продемонстрировать, как именно он осознал. Он не думал, что у него все это так легко выговорится. – У меня проблемы, Галя! У меня один друг погиб, и в милиции считают, что его убил второй! У меня украли мешок денег, и я понятия не имею, как мне разгрести навоз, понимаешь?! Зачем тебе мой навоз?