- Типа извиняюсь, - говорит Брэнди. - На полу какое-то дерьмо, что-то закатилось под педаль, когда я пыталась притормозить.
Музыка чистого серебра доносится из-под сидений. Кольца для салфеток и серебряные ложки выкатываются нам под ноги. Между туфель Брэнди лежит подсвечник. Серебряное блюдо, блестящее в свете звезд, наполовину выскользнуло из-под переда ее сиденья, и торчит кверху между длинных ног Брэнди.
Брэнди смотрит на меня. Опустив подбородок. Брэнди сдвигает "Рэй-Бэнсы" на кончик носа и выгибает подкрашенные брови.
Пожимаю плечами. Потом иду вызволять свой любовный груз.
Даже после открытия багажника Манус не шевелится. Колени прижаты к локтям, руки сложены у лица, ноги подвернуты к заднице, - Манус как зародыш в армейском прикиде. А что его окружает - я сначала не заметила. У меня сегодня ночью был большой стресс, поэтому - извините, что я не приметила это еще у дома Эви, но повсюду вокруг Мануса блестят серебряные предметы. В багажнике его "Фиата" пиратские сокровища и другие вещи.
Реликвии.
Вот свечка - длинная белая свеча.
Брэнди срывается с сиденья и тоже подходит посмотреть.
- Ни хрена себе! - говорит Брэнди, закатывая глаза. - Ни хрена себе!
Вот пепельница, то есть нет, это глиняный отпечаток ладошки, прямо возле не приходящей в сознание жопы Мануса. Такие отпечатки делают в начальной школе, вдавливая руку в жестянку с сырой глиной, для подарка ко Дню матери.
Брэнди откидывает со лба Мануса прядь волос.
- Очень-очень милый, - говорит она. - Но, кажется, с поврежденным мозгом.
Очень накладно пытаться среди ночи объяснить Брэнди в письменном виде, что Манус с повреждением мозга - уж слишком здорово.
Жаль, что это всего лишь валиум.
Брэнди снимает "Рэй-Бэнсы" чтобы взглянуть получше. Стаскивает шарф "Гермес" и встряхивает волосами, распуская их, смотрясь отлично, кусает губы, облизывает их до блеска, на всякий случай, если Манус проснется.
- Хорошеньких парней, - замечает Брэнди. - Обычно лучше кормить барбитуратами.
Я запомню.
Тащу Мануса вверх, усаживая его в багажнике, его ноги свисают за бампер. Глаза Мануса, мощно-голубые, трепещут, моргают, трепещут, щурятся.
Брэнди склоняется, чтобы он мог взглянуть на нее ближе. Мой брат всеми силами пытается украсть у меня жениха. В этот миг я хочу, чтобы вообще все подохли.
- Вставай, солнышко, - говорит Брэнди, поддерживая рукой подбородок Мануса.
А Манус щурится:
- Мамочка?
- Вставай, солнышко, - повторяет Брэнди. - Все хорошо.
- Уже? - спрашивает Манус.
- Все хорошо.
Тихий шипящий звук, будто шум капель дождя по крыше палатки или брезенту убирающегося верха машины.